— Секретарь госпожи Анны Ренской. Здравствуйте, господин Кеннер, чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте. Я хотел бы встретиться с госпожой Анной. Это возможно?

— По какому вопросу?

— Мне и моим товарищам по путешествию необходимо некоторое содействие, и мы надеемся, что госпожа Анна сможет нам помочь.

— Насколько срочно вы хотели бы встретиться с госпожой?

— Желательно в самое ближайшее время, если это возможно.

— Я выясню, сможет ли госпожа вас принять, прошу подождать несколько минут.

В трубке опять щёлкнуло, и она смолкла, оставив только тихие шумы наводок. Минуты через три голос секретарши послышался снова:

— Господин Кеннер, госпожа Анна сможет принять вас сегодня в три пятнадцать пополудни.

— Благодарю вас, я буду.

К моему удивлению, в Рифейске оказалась одна-единственная Ренская, которая, собственно, и заправляла всем в их немаленьком районе. Хотя, если подумать — а зачем больше? Основную часть административной работы выполняют слуги, за ними нужно просто приглядывать, ну и осуществлять общее руководство. Вполне могло оказаться и так, что никто из Ренских здесь постоянно не сидел бы, а просто наезжал временами. Пожалуй, для меня так было бы и лучше — слуга вряд ли отказал бы внуку Матери рода, а вот с урождённой Ренской всё может оказаться очень непросто. Судя по отдельным намёкам, мама в своё время оттягивалась широко и от души, так что у неё наверняка остались в роде если и не враги, то недоброжелатели.

Анна Ренская произвела на меня двойственное впечатление. Короткие светлые волосы, резкое волевое лицо — впрочем, довольно симпатичное, — и твёрдый взгляд серых глаз. Общаться с такими людьми во многом проще, но слово «нет» они говорят без малейших колебаний, и если уж сказали, то это окончательно.

— Итак, господин Кеннер, — Анна определённо не была настроена на долгое вступление, — чем я могу вам помочь?

— Полагаю, вам уже доложили о нашем прибытии в город…

— Разумеется, — хмыкнула она. — Через пятнадцать минут после вашего заселения в гостиницу. И ещё о том, что двое мажоров из столицы устроили отвратительный дебош в хорошо известном притоне, и в процессе убили несколько мирных старателей.

— Прелестно, — пробормотал я, непроизвольно скривившись. — Впрочем, чего ещё можно было ожидать?

— Этого не было? — она посмотрела на меня с усмешкой. — Совсем-совсем неправда?

— Формально это правда, — признал я, — вот только акценты расставлены неправильно. Один из так называемых «мирных старателей» попытался силой уволочь мою жену в свою компанию, а когда получил отпор, схватился за нож. А потом его товарищ кинулся на нас с топором.

— Ну, я примерно так и предполагала, — кивнула она. — Все старатели сейчас в поле, в свободной зоне остались только совсем уж откровенные банды и прочее отребье. Непонятно, правда, зачем вас вообще туда понесло. Да ещё и в тот самый притон. Вам острых ощущений не хватает?

— А вот здесь мы как раз и переходим к тому, о чём я хотел бы вас попросить…

Анна внимательно посмотрела на меня и поощряюще кивнула, предлагая продолжать.

— Мы здесь по делам княжества — у меня нет права рассказывать об этом, так что я с вашего разрешения опущу детали, извините. И так вышло, что у нас возникла необходимость походить по горам. Я пытался найти проводника в свободной зоне, но как видите, безуспешно. У нас осталась надежда только на вашу помощь — нам нужен человек, который знает горы, желательно район примерно в сто-двести вёрст севернее Рифейска.

— Дела княжества, говорите? — задумчиво произнесла она.

— Драгана Ивлич может это подтвердить. Да и то, что она в этом участвует — это само по себе подтверждение.

— Не то чтобы подтверждение, — по-прежнему задумчиво заметила она, — но это действительно некое свидетельство в пользу вашего заявления. Скажу вам честно, господин Кеннер — я ничего не знаю о семье Арди. Я слышала, что в столице есть известная целительница Арди — она ваша родственница?

Я смотрел на неё в совершеннейшем изумлении, не зная, что сказать.

— Вы это серьёзно? — наконец спросил я. — Вы действительно не знаете, кто такие Арди?

— А должна? — нахмурилась она. — Столичные новости до нас не особенно доходят.

Да, такой щелчок по носу действует просто отрезвляюще. Я уже привык считать себя чуть ли не пупом земли, который на короткой ноге с князьями, церковными иерархами, и прочими сильными мира сего. И вдруг выясняется, что здесь я всего лишь какой-то мутный столичный мажор, дебоширящий по притонам. Надо бы повнимательнее к себе присмотреться — возможно, я незаметно для себя начал бронзоветь, а это неправильно, да и просто опасно.

— Вы знаете, кто такая Милослава Ренская? Дочь Ольги Ренской, Матери вашего рода?

— Которую изгнали? — кивнула она. — Я помню эту историю, конечно. Много шума тогда было.

— После изгнания она взяла фамилию Арди. Она и есть та самая целительница, сиятельная Милослава Арди. А я её сын.

— Милослава, стало быть, сумела возвыситься? Ну, с такой-то наследственностью… — здесь она посмотрела на меня с любопытством. — Получается, вы внук Ольги?

— Мы с Ренскими сами ещё не определились, кто мы друг другу. Формально мы не родня, поскольку изгнание обрывает родственные связи, а неформально мы всё же считаем друг друга родственниками. А с Ольгой у нас отношения ещё сложнее.

— Понятно, — задумчиво произнесла она.

Её вид, впрочем, ясно показывал, что ей совершенно ничего не понятно. Она погрузилась в глубокие раздумья, и я молчал, чувствуя, что любые слова сейчас будут не к месту.

— Скажу вам честно, господин Кеннер, — наконец вернулась в реальность она, — я склоняюсь к тому, чтобы вам отказать.

— Могу я осведомиться о причинах? — вздохнув, спросил я.

— Видите ли, в чём дело… — она немного поколебалась, подбирая слова. — Столичные дрязги в целом проходят мимо нас, но я здесь не навсегда. Я нахожусь здесь уже очень долго, и недавно подала просьбу о замене. Ещё год, может, два, и я уеду в Новгород. Скажу вам откровенно: у меня далеко не самое высокое положение в роде, и я не хочу вызывать недовольство Матери рода, понимаете? А может, и больше, чем просто недовольство — я хорошо помню тот скандал, и то, как Ольга относится к дочери. Влезать в её семейные дела — это последнее, что мне нужно.

— Ах, вот в чём дело, — я, наконец, полностью вник в ситуацию. — Вполне вас понимаю и не могу осуждать. Но если я сумею вас убедить, что ваша помощь не повлечёт для вас никаких отрицательных последствий, то смогу на неё рассчитывать?

— Если сумеете убедить, то да, —