– Откровенно говоря, милорд, ваш сын и его друг ухитрились сокрушить этих троих джентльменов, и мне пришлось позвать слуг, чтобы они унесли своих господ.

Пожилой джентльмен издал тихий, горький смешок:

– Думаю, мне следовало догадаться, что Фредерик способен постоять за себя. Ясно, что он научился преодолевать любые трудности.

– Вне всякого сомнения, потому что был вынужден это делать всю жизнь, – ответила Порция, не сознавая, что высказала вслух свои мысли, до тех пор, пока не встретила взгляд пожилого господина и не прочла в нем острую, неприкрытую, постоянно преследующую его боль. Ее раздражение тотчас же сменилось жалостью. Лорд Грейстон обладал одним из лучших поместий в стране, но был глубоко несчастным человеком. – Простите меня, – тихо сказала она.

Он лишь слегка покачал головой:

– Нет, вы совершенно правы. Фредерику ничего не было дано. Он все завоевал сам. И вина за это лежит на мне.

– Он прекрасный человек, милорд, – внезапно вмешался в разговор Куин, все еще стоявший в двери, и его реплика заставила Порцию обернуться и бросить на старика испуганный взгляд. – Таким сыном может гордиться любой отец.

– Да, да, это так. Возможно, именно потому, что я не вмешивался в его воспитание, – тихо проронил лорд Грейстон, и на губах его появилась душераздирающая улыбка. – Когда он вернется, не соблаговолите ли сказать, что я заезжал навестить его и что я…

– Да? – мягко попыталась ему помочь Порция.

– И что я был бы рад, если бы он приехал пообедать со мной в любой удобный для него день.

– Я скажу ему.

– Благодарю вас.

Кивнув, лорд Грейстон покинул комнату, оставив за собой аромат дорогого одеколона и ощущение полного и мучительного одиночества.

Узкое кирпичное строение с белыми ставнями, безжалостно отполированными оконными стеклами и медным дверным молотком походило своим унылым видом на стареющую матрону, отчаянно пытающуюся противостоять возрасту и надвигающейся бедности.

Спешившись, Фредерик обмотал поводья лошади вокруг столба и оглядел дом с неожиданным для него самого приливом любопытства. Если бы его спросили, каким он видит себя, он бы ответил, что джентльменом будущего. Он был человеком, не только верящим в перемены, но и старающимся по мере сил их приблизить. Но в то же время не мог отрицать и своего интереса к прошлому Даннингтона.

Неужели его учитель и воспитатель всегда был таким спокойным и трезвым человеком, или все-таки когда-то он был молодым шалопаем, полным радости жизни, которую пытался позже вдохнуть в своих питомцев? Мечтал ли он когда-нибудь встретить жену и завести детей, или его вполне удовлетворяла жизнь холостяка? Был ли он счастлив?

– Это пансион, – пробормотал Фредерик, когда Йен тоже спешился.

– Даннингтон жил здесь? – спросил друг.

– По крайней мере, некоторое время.

– Господи!

Йен скорчил гримасу, оглядывая просевшую кровлю и крошащуюся печную трубу.

– Надеюсь, в то время дом был в лучшем состоянии.

– Весьма вероятно, что не был. Основываясь на том, что мне удалось разузнать, Даннингтон был единственным младшим преподавателем местного колледжа с весьма небольшим доходом, – возразил Фредерик. – Сомневаюсь, что он мог прилично платить за комнату и стол.

Йен бросил на него скучающий взгляд:

– И как же местожительство Даннингтона сочетается с возможностью узнать правду о твоем отце?

– Их дороги могли пересечься где-нибудь в Винчестере, – пожал плечами Фредерик. – Надеюсь, что, двигаясь по следам Даннингтона, я наткнусь на сведения об отце.

– А! Блестящий план.

Фредерик ответил печальной улыбкой на очевидные недоверие и иронию друга..

– Я отлично сознаю, что цепляюсь за соломинку, Йен, но сейчас у меня самые неясные представления о том, как можно узнать о прошлом отца.

Йен похлопал его по спине:

– В таком случае будем цепляться за соломинку вместе, Фредди, мой мальчик.

Фредерик двинулся вперед, прошел в ворота и проследовал дальше по мощенной плитами дорожке и заметил, что кружевная занавеска на одном из окон дрогнула, а значит, за ними кто-то наблюдает. Сильно ударив в дверь медным молотком, друзья в тишине ждали, пока дверь не открылась и на пороге не появилась женщина средних лет с грубыми оплывшими чертами лица и седеющими темными волосами, собранными на затылке в жалкий пучок.

– Да. Чем могу быть вам полезной? Фредерик ответил любезной улыбкой:

– Это пансион Гривс?

Женщина сдвинула брови, что невыгодно подчеркнуло ее сходство с гончей, и беспардонно оглядела сначала Фредерика, потом Йена, особое внимание обратив на очевидную дороговизну их одежды.

– Да. Но у нас свободна всего одна комната, да и та на чердаке. Сомневаюсь, что она подойдет кому-нибудь из вас, – предупредила женщина.

– Владелица вы? Миссис Гривс? – спросил Фредерик, отважно вступая в разговор.

– Я мисс Гривс. Домом все еще владеет моя матушка, но она слишком стара, чтобы заниматься повседневной работой. А чего вы, собственно, хотите?

– Прошу меня простить, мисс Гривс, за прямоту, переходящую в грубость. – Фредерик попытался смягчить суровую даму улыбкой. – Сначала позвольте вам представить моего спутника – мистера Брекфорда, а меня зовут мистер Смит. Мы оба из Лондона.

Поняв, что Фредерик ничего не достиг, а только усугубил сомнения хозяйки, Йен решил взять дело в свои руки. Буквально.

С улыбкой, повергшей к его стопам легионы женщин, Йен взял пухлую руку мисс Гривс и поднес к губам ее короткие толстые пальцы.

– Наша встреча – для меня истинное удовольствие, моя дорогая, – пробормотал он. – Огромное удовольствие.

– О! – Мисс Гривс затрепетала (довольно устрашающее зрелище) под воздействием обаяния Йена. – Благодарю вас.

Фредерик с трудом поборол желание вытаращить глаза и воспользовался моментом, чтобы взять быка за рога.

– Мы ищем в Винчестере семью нашего старого друга, некоего мистера Даннингтона, который жил в этом пансионе лет двадцать – тридцать тому назад.

Мисс Гривс неохотно переключила внимание на него:

– Мистер Даннингтон?

– Он служил в местном колледже.

– Да… кажется, у нас жил кто-то с таким именем. Моя мать, конечно, помнит его лучше.

Фредерик постарался сохранить спокойное выражение лица. Едва ли мисс Гривс было более десяти лет, когда Даннингтон жил в этом доме. Не вполне подходящий возраст, чтобы помнить временного жильца.