Единственным ответом был щелчок захлопнувшейся двери, Фредерик властно схватил ее в объятия и прижал к груди. Даже в густой темноте его губы безошибочно нашли ее, и поцелуй был яростным, требовательным и почти грубым.

Несколько мгновений Порция просто позволяла себе наслаждаться жаром его тела и волшебством прикосновений. После столь долгого одиночества она не принимала как должное наслаждение, даруемое его ласками. И, к своему великому удивлению, находила странно волнующим пребывание в тесном бельевом чулане в то время, как всего в нескольких ярдах от них туда-сюда сновали слуги.

Потом, когда пальцы Фредерика нежно заскользили по ее раскрасневшимся щекам, она нашла в себе силы отпрянуть.

Нельзя было доверять его странному настроению.

– Фредерик?

– Ненавижу это, – пробормотал он, встретив на пути ее выставленные вперед локти. – Поцелуете меня?

– Господи! Нет!

Его ладони легко заключили ее лицо, как в рамку, теплое дыхание коснулось кожи.

– Плохо, что мы должны скрываться в этом бельевом чулане, когда мне захотелось вас поцеловать.

– Вы же знали, что я не могу рисковать скандалом…

– Ненавижу идиотов, испортивших чудесное утро, – продолжал он тихо и яростно.

Сердце ее сделало болезненный скачок.

– Да.

– Независимо от того, чего я достиг в жизни, я всегда останусь бастардом, презираемым обществом. – Пальцы его крепче сжали ее лицо. – А будучи хозяйкой гостиницы «Герб королевы», и вы оказываетесь под ударом, и вы оказываетесь запятнанной.

Она потянулась к Фредерику и схватила его за плечи, жалея, что в темноте он не может видеть ее помрачневшего лица.

– Чушь! – выпалила она.

– Чушь?

– Да. Думаю, мне лучше знать, окажусь я запятнанной или нет.

Где-то в глубине его горла зародился хриплый звук, означавший разочарование и бессилие.

– Господи! Я так хочу оказаться подальше отсюда, детка. Где-нибудь далеко отсюда, вместе с вами, чтобы мы могли забыть обо всем.

Сердце ее сжалось от острого приступа тоски и томления. О да! Остаться наедине с Фредериком далеко от этой гостиницы и тех, кто знает их обоих. Это было бы настоящим раем, но это неисполнимая мечта.

– Я…

– Я уверена, что она пошла туда.

Из-за двери донесся назойливый и докучливый голос Молли, а за ним послышалась дробь ее шагов.

– Может быть, она пошла на кухню?

Порция испустила тяжкий вздох. Рай еще больше отдалился от них.

– Мне надо идти.

Пальцы Фредерика на мгновение крепко сжали ее прежде чем отпустить.

– Конечно, надо.

Почувствовав странный холод, как только он сделал шаг назад, Порция потянулась к нему и в темноте нащупала и сжала его руку.

– Фредерик?

– Что?

– Вы… – Пришлось замолчать, потому что в горле образовался комок, и Порция судорожно сглотнула его. – Вы уезжаете вместе с другом?

– Йен отправляется со мной в Винчестер.

– Но ведь вы вернетесь сегодня вечером?

Наступила короткая пауза, а потом послышался его глубокий вздох:

– Я сохраняю за собой комнаты, но, думаю, мне было бы лучше остаться в Винчестере на несколько дней.

– Нет, Фредерик…

– Порция, я делаю это ради вас, – сказал он, и твердость его тона убедила Порцию, что он уже принял решение и ничто не сможет его поколебать.

Досада Порции усугубилась. Проклятие! Бывают случаи, когда Фредерик ведет себя как тупоголовый, неспособный логично мыслить полный идиот, не лучше любого другого мужчины.

Жалея, что при малом росте у нее не хватает сил, чтобы как следует встряхнуть его, Порция ограничилась тем, что проскользнула мимо него к двери и порывисто распахнула дверь чулана.

– Потому что я, конечно, не могу знать, что для меня лучше? – укоризненно спросила она, выходя в коридор и направляясь прямо на кухню.

– Это вовсе не то… Порция! Черт возьми!

– Желаю приятного и безопасного путешествия, мистер Смит.

Природа в окрестностях Винчестера едва ли могла похвастаться чем-то замечательным. Похвастаться она могла только тихими спокойными ручьями, пролагавшими себе путь через густые леса и вересковые пустоши, да порой можно было встретить живописную деревушку на фоне паркового ландшафта.

Самые романтически настроенные путешественники могли бы вспомнить истории о Круглом столе короля Артура, который, как считали некоторые, когда-то стоял в Большом зале Винчестерской ратуши, и найти в этих местах нечто волшебное, но большинство было достаточно здравомыслящими, чтобы принять как данность (при этом кое-кто даже высоко ценил это), что дни славы этих мест остались в далеком прошлом.

Несмотря на отсутствие впечатляющих гор и утесов или замков, маячащих на горизонте, здешняя природа все же отличалась спокойной красотой и ничуть не заслуживала ярости и мрачности, с которыми в настоящий момент взирал на нее Фредерик Смит.

Ехавший рядом Йен, наконец, метнул в него удрученный взгляд, устав от мрачного молчания и глубоких вздохов, достойных шекспировской трагедии.

– Должен тебя предупредить, Фредерик, что ты не самый искрометный собеседник, – процедил он сквозь зубы. – А уж в столь мрачном настроении просто скучен.

Вздрогнув, Фредерик постарался взять себя в руки, отрешиться от своих мыслей и посмотреть на друга с иронической улыбкой.

– Прости меня, Йен. Неужто ты предпочел бы, чтобы я сплясал джигу или отколол несколько номеров, достойных жонглера, чтобы развеселить тебя? – спросил он, чувствуя, что нервы все еще на взводе. Пока что день складывался чертовски неудачно. И было мало надежды на то, что он выправится, потому что предстояло провести несколько следующих ночей в Винчестере, а не в объятиях миссис Порции Уокер.

– Ты мог бы мне рассказать о своей Порции, – сказал Йен с отсутствующим видом скользнув взглядом по дородной коровнице, стоявшей у ближайшей ограды.

Фредерик ответил кривой улыбкой. Взгляд его друга всегда находил женщину, достойную внимания. Однако как его взгляд, так и внимание редко задерживались на ком-нибудь надолго.

– К сожалению, она не моя, – пробормотал Фредерик, бесцельно блуждая взором по узкой дороге к Винчестеру. Утро было прекрасным и как нельзя лучше подходило для верховой прогулки. Солнце светило, ветерок был хоть и прохладным, но приятным, а крокусы только начинали распускаться.

Бросив на коровницу последний взгляд и одарив ее улыбкой, от которой у той подкосились ноги, Йен повернул голову к другу и просверлил его проницательным взглядом.