те должны принести его домой, где Хризида подложит его мне в пищу. Его агент встречался с моими рабами, в том числе и с Хризидой, вчера. Рабы сделали вид, что согласились, но вместо этого пришли ко мне и все рассказали.

— Что заставило Целия думать, что он сможет подкупить твоих рабов?

— Марк Целий был когда-то желанным гостем в моем доме. Он хорошо знал многих моих рабов, включая Хризиду, — достаточно хорошо, я хочу сказать, чтобы думать, будто сможет подкупить их обещаниями серебра и свободы, если они помогут ему отравить их хозяйку. Он недооценил их преданность мне.

Я уставился на нее, пытаясь решить, можно ли ей верить, и обнаружил, что вместо этого изучаю очертания ее тела. Я потряс головой.

— Так значит, его план раскрыт. Ты подавила его в зародыше. Тогда зачем вся эта таинственность. Зачем вообще говорить мне об этом?

— Потому что Марк Целий еще не знает, что план его провалился. Он полагает, что мои рабы согласны действовать по его указаниям. Он все еще собирается осуществить свои замыслы. Завтра после полудня его агент придет в Сенийские бани и принесет с собой маленькую коробочку с ядом. Мои рабы будут находиться там, чтобы забрать ее, — вместе со свидетелями. Мы захватим яд, откроем агента, представим улики суду и добавим к обвинениям против Марка Целия еще одно — попытку убийства.

— И ты хочешь, чтобы я был там? — спросил я.

Она приблизилась ко мне.

— Да, чтобы помочь перехватить яд. Чтобы засвидетельствовать все, что там будет происходить.

— Ты уверена, что можешь доверять своим рабам, Клодия?

— Конечно.

— Возможно, они не все тебе рассказали.

— В конце концов, всем нам приходится доверять рабам, разве не так?

— Тогда почему ты привела меня сюда, прочь от своего дома, от своих носильщиков и телохранителей, где нас не слышит даже Хризида?

Она опустила взгляд.

— Ты видишь меня насквозь. Да, я не могу быть уверена. Никто в этом мире ни в чем не может быть уверен. Да, я немного боюсь — даже собственных рабов. Но по каким-то причинам я верю тебе, Гордиан. Думаю, тебе приходилось слышать такие слова и раньше.

Наклоненная голова и опущенные глаза позволили мне заметить особенный разлет ее бровей, словно крылья птицы в полете. Затем она подняла лицо, и я мог видеть лишь ее глубокие светящиеся зеленые глаза.

— Клодия, ты просила меня отыскать улики того, что Марк Целий пытался убить Диона. Почему ты этого хочешь — чтобы восторжествовала справедливость, или по каким-то политическим причинам, или просто ради того, чтобы нанести удар Целию, — я не знаю, да меня это и не касается. Я согласился участвовать в этом по одной причине: я хочу сделать все от меня зависящее, чтобы успокоить тень Диона. Эта ваша вражда с Целием — разбитая любовная связь, мучительная ненависть или что там еще — не имеет ко мне никакого отношения.

Она шагнула еще ближе ко мне и посмотрела прямо в глаза. Я ощутил жар ее тела, как ощущал его в носилках. Глаза ее казались невероятно огромными.

— Любовь и ненависть тут не при чем. Разве ты не видишь, Гордиан, что это все связано с убийством Диона? Только поэтому Целий хочет убить меня, а вовсе не потому, что когда-то я его любила, но не люблю больше, — ведь я пытаюсь доказать, что он сделал Диону. Вот почему я хочу, чтобы ты пошел завтра в Сенийские бани и помог сорвать этот план против меня, чтобы показать его всему Риму. Все это часть дела против Целия, которое единственно может поставить перед правосудием убийцу Диона.

Я отступил на шаг назад.

— Сенийские бани, — сказал я задумчиво. — Пожалуй, я мог бы принять горячую ванну. В котором часу?

Едва заметная улыбка скользнула по ее губам.

— Завтра после полудня я пришлю за тобой носилки. С ними прибудет Хризида, которая сообщит остальные подробности. — Она подняла накидку и протянула ее мне, а затем повернулась спиной, чтобы я обвернул ее вокруг ее плеч. Она откинулась назад, слегка прижавшись ко мне своим телом. — Ах да, а сегодня же я пришлю серебро, которое тебе понадобится.

— Какое серебро?

— Чтобы выкупить этих кухонных рабов Лукцея, разумеется, которые принимали участие в плане отравления Диона. То есть если тебе удастся их найти. Тебе нужно иметь серебро под руками, чтобы приобрести их под носом у надсмотрщиков Лукцея на той шахте на севере или подкупить их, чтобы они позволили тебе забрать их с собой. Сколько для этого потребуется серебра, как ты считаешь? Скажи мне, прежде чем мы расстанемся, и я пришлю его тебе сегодня вечером.

— Я отошлю тебе расписку с тем же человеком, — сказал я.

Она обвернула край накидки вокруг шеи и улыбнулась.

— Это ни к чему. Я уверена, что ты вернешь неизрасходованное серебро после того, как суд закончится. Видишь, Гордиан, я действительно доверяю тебе.

* * *

— Ты не возражаешь, если мы сделаем небольшой крюк? — спросила Клодия, когда мы снова оказались внутри носилок на плечах носильщиков.

— Если я успею вернуться домой к обеду, — сказал я, думая о Вифании.

— Это займет всего несколько минут. Я очень хочу подняться на вершину Капитолия, чтобы посмотреть, какой оттуда вид. Воздух сегодня такой прозрачный. — Она кивнула Хризиде, которая просунула голову между занавесей и дала указания вожаку носильщиков.

Мы снова миновали овощной и скотный рынки, пересекли долину между Палатинским и Капитолийским холмами и вступили на форум. День угасал, но взгляды, которые я бросал между занавесями, убеждали меня, что площади форума по-прежнему заполнены мужчинами в тогах. Я оценил непроницаемые драпировки закрытых носилок — как еще мог человек пересечь самое людное место в Риме бок о бок со скандальной женщиной, чтобы никто его не увидел?

Однако появление Клодии не осталось незамеченным. Вскоре мы столкнулись с людьми из банды Милона, которые, видимо, узнали характерные красно-белые полосы драпировок.

— Подать сюда эту шлюху! — закричал один из них.

— Эй, ты внутри вместе с ней, Клодий?

— Наделал в свою постель и прибежал к старшей сестре?

— Она поцелует его и сделает его еще лучше!

— Или больше!

Носилки внезапно остановились, словно налетели на препятствие. Снаружи до нас донеслись еще более непристойные выкрики, затем звуки потасовки. Момент был необычный, сходный с ночным кошмаром; мы были спрятаны в носилках, но также отрезаны от всего мира, поэтому оскорбительные крики, казалось, принадлежали бестелесным голосам, а шум драки, который все усиливался, не позволял судить о том, что происходило вокруг. Я услышал характерный скрип