— Нет, они прогуляться решили. А вы чего раньше на час приехали?

— Марин, пойдём. Нас здесь не ждали, — Машин папа взял жену под руку, делая вид, что уходит.

Мы все рассмеялись.

"Маше безумно повезло с родителями!" — подумала я, когда почувствовала, как у меня из рук выскользнуло пальто.

Микаэль забрал его, чтобы помочь одеться.

— Поговорим, и я поеду. Не хочу в Новый год входить с недопониманием, — он застегнул пуговицы и надел на меня шапку, словно я манекен.

* * *

— Может, в машине, чтобы ты не замёрзла? — спросил он, выходя из подъезда на мороз.

Я отрицательно покачала головой. На холоде легче сохранять рассудок. Хотя вряд ли это было единственной причиной отказа. Где-то на дне сознания всколыхнулось истинное желание.

— Ты очень красивая! — он смотрел на меня ласковым взглядом и улыбался, на его щеках появились две милые ямочки, едва различимые за густой бородой. Я смущённо опустила глаза и начала разглядывать снег под ботинками: "Как он красиво переливается на свету, будто блёстками посыпан".

Он коснулся ещё тёплой рукой моего подбородка, поднимая голову вверх. Я забыла, как дышать. Сердце не стало биться чаще, наоборот замерло в ожидании того, что будет дальше. Томительная тишина отдавала невыносимой тяжестью в области левой груди.

— Почему ты меня заблокировала? — он нарушил молчание, изучая миллиметры моего лица.

— Я… — я растерялась, ожидание не оправдалось.

Он наклонился ближе, всё ещё держа меня за подбородок, и приподняв брови соприкоснулся кончиками носов:

— Именно ты.

Меня словно кипятком обдало. Я замялась, язык не поворачивался назвать его ошибкой. Постаралась говорить правду, избегая этого слова:

— Потому что это неправильно, Микаэль… Меня воспитывали совсем не так… Я не должна была соглашаться на свидания с тобой…

Он отстранился, опуская руку. Мысли путались. Разбегались в разные стороны, словно шаловливые детишки. Я хаотично хватала их, пытаясь выстроить в логический ряд. Но они не слушались и беспорядочно вырывались из моих уст. Каждый раз я хватала за ворот мысль по имени "Ошибка" и отталкивала её, но она была единственной, кто не уворачивался и стремился наружу. К ни го ед. нет

— Мои родители давно решили, что я стану женой Оскара, и я должна…

— Ты ничего. Никому. Не должна. Делай только то, что хочется тебе. Не пытайся угодить ни моему отцу, ни своему, — его лицо было напряжено, руки сжались в кулаки. Он говорил очень тихо, практически шёпотом. От чего я невольно придвинулась ближе, чтобы расслышать.

— Мой отец бредит идеей расширить своё издательство, превратив его в холдинг, — продолжил он чуть громче. Его голос звучал так мягко, будто он боялся спугнуть меня. — Пять лет назад он уже пытался провернуть нечто подобное. Но я отказался, поняв, какую надменную девицу мне подсовывают. Тогда Оскар был ещё мал для свадьбы, поэтому его не трогали. Отец поставил ультиматум, либо я женюсь и остаюсь в издательстве. Либо ухожу. И я ушёл из компании. И из дома.

Я молча слушала его, кажется даже не моргала. От мысли, что его хотели женить на другой девушке, в душе проснулась ревность.

— В этот раз отец снова сделал мне такое предложение. Хотел, чтобы я вернулся. Но, во-первых, меня не интересует издательство. Во-вторых, я вспомнил ту девушку и решил, что ты окажешься такой же избалованной. Поэтому отказался. Я не знал тебя! Даже фотографии смотреть не стал, — он потирал замерзающие руки, — я знал лишь, что тебя зовут Ева, тебе 21 год и ты приедешь в конце лета. В тот день, когда ты назвала своё имя, я допустил мысль, что ты могла быть той самой Евой, потому что жил в этом доме уже пять лет, но ни разу тебя не видел.

Он замолчал и усмехнулся, покачав головой, будто вспоминая что-то.

— Стал выяснять, ты та самая Ева или нет. Ночью у меня был самолет, мне хотелось успеть увидеться с тобой до отъезда. Договорился с Николаем Николаевичем, чтобы он мне сообщил, когда ты вернёшься. Я ждал тебя до самого вечера, и не дождавшись, решил оставить записку.

Я усмехнулась, вспомнив, как перепугалась тогда. Он, заметив мою улыбку, засмеялся.

— Потом неделя в командировке. Чем больше я думал о тебе, тем сильнее ты мне нравилась. — произнёс он смущённо. — Потом твоя паника при виде меня, при виде наручников. В тот момент я понял, что ты перевернёшь мою жизнь с ног на голову. Признаюсь честно, я планировал напугать тебя сильнее, чтобы ты больше не проворачивала этих номеров с пощёчинами, но понял, что сильнее некуда. Поэтому просто подбросил до универа. Ступил. Дал понять, что знаю тебя, поэтому высадил ничего не объяснив. Мне не хотелось признаваться, что я, как маньяк, изучил всю информацию о тебе. Потом я услышал, что у вас с Оскаром уже всё далеко зашло и отступил. Мне не хотелось портить отношения с семьёй ещё больше.

— Что ты услышал? Тебе что-то Оскар сказал? — я решилась его прервать, не понимая, что он вкладывает в понятие "далеко зашло".

— Помнишь, ты телефон забирать пришла? Тогда на прощание ты ему сказала, что целуешь. Потом отказалась, чтоб я подвёз тебя в университет, поехав с Оскаром.

Мысленно я положила голову на плаху и казнила саму себя.

— Я всё пытался понять, что ты испытываешь к моему брату. Потому что о его чувствах я прекрасно знал — их не было, а вот твои к нему были для меня загадкой. Чтобы проверить, я решил пригласить тебя в кино, но ты отказалась, сославшись на парня. Тогда я понял, что не имею права вмешиваться в ваши отношения. Потом ещё эта внезапная помолвка. А потом я видел лишь тоску в твоих глазах и боль.

На мгновение он закрыл лицо руками, после опустил их посмотрел мне прямо в глаза:

— Если бы я знал, что ты его не любишь, я бы ни секунды не раздумывал.

Он замолчал, всматриваясь в моё лицо, после коснулся холодными пальцами щеки, чтобы стереть слезу.

— Я боялся причинить тебе вред, Ева. Единственный выход, который я видел, был в том, чтобы ты сама отказалась от этого брака. Открыто выступив против него, я бы подставил под удар тебя и твою репутацию. Я лишь старался быть рядом, на случай если Оскар захочет тебя обидеть.

Я плакала, вспоминая все моменты, о которых он говорил. Слёзы буквально душили меня. Хотелось сказать, что это невозможно, что мои родители уже считают меня испорченной и хотят поскорее выдать за Оскара,