в постоянной зависимости[236]. Как и многие участницы женского движения, сторонницы ūman ribu не хотели прибегать к насилию. В отличие от действий террористок-феминисток (глава 7), их поступки не выходили за рамки символического насилия. Так, в 1974 году в Токио феминистки забрызгали красной краской «Джоконду», выставленную (под стеклом) в Национальном музее, протестуя против недопущения на выставку людей с инвалидностью и посетителей с маленькими детьми.

Женщины испытывали не только такой род гнева, который соответствует пониманию Танаки, то есть служивший стимулом к тому, чтобы бросить вызов мужчинам и патриархатному укладу. Эта эмоция вспыхивала и в отношениях между самими феминистками. На то имелось множество причин, и одна из них, сохранявшаяся и в конце XX века, — маргинализация лесбиянок в рамках главным образом гетеросексуального движения.

Сторонницы движения за освобождение женщин в США довольно рано признали наличие в своей среде разногласий и конфликтов и, надеясь их преодолеть, провели в 1969 году Конгресс за объединение женщин. Расчет на примирение был отчасти наивным. Лесбиянки с гневом отреагировали на гомофобию Бетти Фридан (1921–2006), основательницы Национальной организации для женщин. Фридан назвала лесбиянок «лавандовой угрозой» (lavender menace) единству женского движения и перспективе того, что общество примет его. Она объявила лесбиянок агентами-провокаторами, «подбивающими к расколу и экстремизму, нарочно обостряющими противоречия половой политики — „Долой мужчин, деторождение и материнство!“». Фридан считала, что попытка лесбиянок «состряпать из своих сексуальных предпочтений политическую идеологию» еще больше маргинализирует феминизм[237].

Лесбиянки не пожелали ни принять этот стереотип ради единства движения, ни вести себя тихо, чтобы не шокировать ведущие СМИ. На Втором конгрессе за объединение женщин (1970) лесбиянки нанесли контрудар. Группа Radicalesbians («Радикальные лесбиянки») в фиолетовых футболках с надписью «Лавандовая угроза» захватила зал заседаний и погрузила его в темноту. Оккупировав трибуну, активистки устроили впечатляющее шоу, а когда свет снова включился, призвали делегаток присоединиться к ним и принялись раздавать манифест «Женщина, признанная женщиной» (The Woman-Identified Woman). Этот текст отчасти отражал их чувства и ключевую роль гнева в их действиях:

Кто такая лесбиянка? Лесбиянка есть гнев всех женщин, конденсированный до точки взрыва. Это женщина, которая — нередко с очень раннего возраста — поступает сообразно непреодолимой внутренней потребности быть более целостным и свободным человеческим существом, чем общество желает ей позволить. Эта ее потребность и поступки в течение ряда лет приводят ее к мучительному конфликту с людьми, ситуациями, с общепринятыми образами мысли, чувствования и действия, пока она не оказывается в состоянии непрерывной войны со всем, что ее окружает, и, как правило, с самой собой[238].

Несмотря на контекст — то есть тот весьма наглядно проявившийся в адрес Фридан и ее сторонниц гнев, — здесь подчеркивается то коварство, с которым ненависть к самой себе грызет женщину изнутри: «за гранью ее сознания, отравляя ей существование, держа ее в отчуждении от самой себя, от собственных нужд и делая ее незнакомой для других женщин».

Социализация на протяжении многих лет не позволяла женщинам демонстрировать свой гнев: казалось, это слишком трудное в использовании орудие. Попытки справиться с гневом привели в 1971 году группу лесбиянок (некоторые из них участвовали в 1970 году в «Лавандовом перевороте») к образованию в Вашингтоне организации «Фурии» (названной так в честь древнеримских богинь мести). До 1973 года «Фурии» издавали журнал и разрабатывали концепции раздельного существования женщин и мужчин, видя в этом средство уладить разногласия и с мужчинами, и с другими женщинами и таким образом ограничить вред, который может причинить гнев. «Фурии» объявили:

Ненависть к мужчинам на индивидуальном уровне вредна, поскольку женщина, ненавидя мужчин, рассеивает свою энергию… Кому же захочется прожить жизнь, определяемую гневом, горем, мщением?[239]

Некоторые феминистки, желавшие в большем масштабе привнести в движение сепарацию, разработали концепцию «политического лесбийства» как обязательную для всех женщин позицию. В 1974 году нью-йоркская группа CLIT (Collective Lesbian International Terrors) в феминистском издании off our backs (Oob) бросила громкий вызов гетеросексуальным женщинам:

Опасность гетеросексуальных женщин — в их маскировке. Они выглядят как женщины. И иногда на короткое мгновение в них проявляются остатки тех зачаточных женщин, которыми они когда-то были. Но затем это проходит, и они быстро становятся снова такими, какими их запрограммировал отвратительный папочка и кем они, вероятно, генетически стали к нынешнему времени, после тысячелетий мужского отбора по признакам убогости и глупости, — отражением мужчины… Они не что иное, как замаскированные самцы[240].

С точки зрения некоторых радикально настроенных феминисток, гетеросексуальность — это вопрос «выбора», поставленного патриархатным обществом. Хотя влечения к представительницам своего пола можно ожидать не от всех женщин, отказаться «трахать мужчин» могут все женщины[241]. Последовали бурные дебаты среди феминисток, и многие сочли для себя невозможным отказаться от мужчин в эмоциональном и сексуальном отношении. Редакция Oob рассказала об их «внутренних муках» после ознакомления с манифестом CLIT и высказала опасения, что «яростный гнев [содержащийся в этом заявлении] помешает читательницам услышать это послание»[242].

Другие сочли развитие феминистской лесбийской культуры раскрепощающим и воспользовались шансом изучить свою сексуальность. Линн Олдерсон, открывшая в Лондоне феминистский книжный магазин Sisterwrite, вспоминала:

Речь шла о всей вашей жизни без остатка, каждый ваш выбор оказывался политическим решением. Это был не интеллектуальный момент, а эмоциональный и сексуальный: на кону как будто была вся ваша жизнь, и вам приходилось менять все[243].

Впрочем, за пределами Европы и Северной Америки манифест CLIT и идеи политического лесбийства почти не находят отклика. Лесбийство оказалось одной из главных причин раздора на эпохальной Всемирной конференции ООН по положению женщин в Мехико (1975). Многие делегатки из стран глобального Юга не относили проблему сексуальности к первоочередным. Найсарги Дэви отметила, что в Индии до возникновения в 1990-х годах более открытого движения гомосексуалов общество сопротивлялось принятию языка лесбийства, широко признаваемого западным заимствованием[244]. Прежде индианки, состоявшие в однополых отношениях, предпочитали их не афишировать или называться ekal aurat (одинокие женщины). После того как в 1991 году в Дели была основана сеть поддержки лесбиянок Sakhi, а в 1995 году Women to Women в Мумбаи — в Индии название «лесбиянка» стало применяться чаще. Этому способствовало участие индианок во Всемирных конференциях ООН в Найроби (1985) и Пекине (1995), где лесбиянство обсуждалось с большей симпатией. Последнее десятилетие XX века, однако, не стало переломным. В Индии для однополых отношений среди женщин (даже после их декриминализации в 2018 году) по-прежнему характерны осторожность и употребление эвфемизмов.