и «Новое время»), и, хотя фамилия отдавшего приказание о порке не называлась, скрываясь под формулировкой «один из представителей администрации в Петербурге», для жителей города, недолюбливавших Трепова за грубость и резкость, она не была секретом. Особенное волнение эта новость вызвала в революционных кругах.

Вере Засулич в это время было 27 лет. Дочь бедного польского дворянина, умершего, когда ей было три года, она помыкалась по дальним родственникам и, окончив недорогой пансион, приняла участие в деятельности организации «Народная расправа», созданной Сергеем Нечаевым. Несмотря на то, что непосредственно в нечаевский кружок Засулич не входила, она была арестована и около двух лет находилась в заключении, а затем без суда, в административном порядке была сослана «в места не столь отдаленные» – Новгородскую губернию, а затем в Тверь. Уже в ссылке задержана за распространение нелегальной литературы и сослана подальше, на север Костромской губернии. По окончании ссылки поселилась в Харькове, а затем в Киеве, где приняла участие в подготовке крестьянских волнений, а после неудачи нелегально (ей было запрещено проживание в столицах) выехала в Петербург.

Известие о расправе над Боголюбовым, которого она, вопреки многочисленным легендам, никогда не встречала, застало ее в Киеве. Мысль о том, что за издевательство над молодым человеком необходимо отомстить, с тех пор ее не покидала. Приехав в Петербург и узнав от товарищей, что Боголюбов отправлен на каторгу, а Трепову за него никто так и не отомстил, Засулич решается на покушение. 5 февраля 1878 года, через полгода после «боголюбовской истории», она приходит на прием к градоначальнику и в присутствии большого количества офицеров, чиновников и посетителей выстрелом из револьвера тяжело ранит его; при этом она даже не пытается скрыться.

Государственные соображения

Министру юстиции графу К. И. Палену, искавшему возможности реабилитироваться перед императором за «конфуз» с только что прошедшим делом народников («Процесс 193»), под влиянием прокурора Петербургской судебной палаты А. А. Лопухина пришла в голову мысль вывести Веру Засулич на открытый процесс с участием присяжных, подав это дело как акт личной мести, не имеющей политической подоплеки. Ввиду этого она была обвинена в умышленном убийстве, а не в покушении на представителя власти. Как показало последующее развитие событий, передача дела на рассмотрение присяжных была первой, но далеко не последней ошибкой организаторов процесса.

Вторым неудачным решением с точки зрения поставленной задачи – получения обвинительного приговора, вытекающим из первого, было то, что в процессе председательствовал А. Ф. Кони. Вопреки распространенному убеждению, выдающийся российский юрист поступку подсудимой не симпатизировал (как не симпатизировал он и поступку Трепова). Он предупреждал Палена о том, что не уверен на все 100 процентов в обвинительном вердикте присяжных и предлагал перенести процесс на летнее время, когда к нему не будет приковано такое общественное внимание. Но Анатолий Федорович был судьей справедливым, поборником независимости суда, ничуть не склонным прислушиваться к начальственным указаниям, если они на эту независимость покушались. Когда начавший паниковать министр предложил Кони допустить какую-нибудь процессуальную ошибку, чтобы иметь в случае чего повод для кассации приговора, председатель суда решительно отказался, заявив: «Председатель – судья, а не сторона, и, ведя уголовный процесс, он держит в руках чашу со святыми дарами. Он не смеет склонять ее ни в ту, ни в другую сторону – иначе дары будут пролиты».

Тайное общество «Народная расправа» было создано в 1869 году радикально настроенным народником Сергеем Нечаевым. После убийства одного из участников пятеркой под руководством самого Нечаева по ложному обвинению в работе на полицию организация была раскрыта, и состоялся большой процесс («Процесс 87»). Под впечатлением этой истории Ф. М. Достоевский создал роман «Бесы».

Большие сложности возникли с кандидатурой обвинителя. Один за другим от этой роли отказались два товарища прокурора окружного суда. По «остаточному принципу» выбор пал на Константина Ивановича Кесселя. Упрямый, но при этом слабохарактерный, «хороший «статист» и знаток следственной части» (А. Ф. Кони), Кессель не был ни сильным оратором, ни ярким юристом. Выбор этого человека, пусть и отчасти вынужденный, на роль обвинителя в подобном процессе стал третьей ошибкой его организаторов.

Владимир Иванович Жуковский, «умный, образованный и талантливый Мефистофель петербургской прокуратуры», по характеристике А. Ф. Кони, заявил, что его участие в этом откровенно политическом деле может неблагоприятно сказаться на его брате, эмигранте, живущем в Женеве. Другой товарищ прокурора, Сергей Аркадьевич Андреевский, в качестве условия своего участия в процессе потребовал разрешения критически отзываться о поступке Трепова, на что Пален и Лопухин категорически не согласились. Оба юриста после этого ушли в адвокатуру.

Первую же крупную оплошность Кессель допустил в самом начале процесса. По закону из 29 явившихся присяжных сторонам можно было отвести 12 кандидатур, по шесть – обвинителю и защитнику. Если одна из сторон не полностью использовала право отвода, оно переходило другой стороне. Желая произвести на присяжных впечатление прокурора, уверенного в своей победе, Кессель своим правом отвода не воспользовался вообще, и защитник получил возможность «выбраковать» 12 человек; этой возможности он не упустил.

Защита и присяжные

За несколько дней до начала процесса, будучи вызвана в суд для получения обвинительного акта, Вера Засулич, до этого отказывавшаяся от защитника, объявила, что поручает свою защиту присяжному поверенному Александрову. До этого процесса Петр Акимович Александров имел некоторую известность как судебный обвинитель, но значительно уступал ею Кони, Громницкому и другим признанным мэтрам прокуратуры. Адвокатом он стал недавно, уйдя с государственной службы в 1876 году, попав в немилость после яркого выступления в поддержку свободы печати по нашумевшему делу Суворина и Ватсона. Александров страстно хотел защищать Веру Засулич. Своим новым коллегам он говорил: «Передайте мне защиту Веры Засулич, я сделаю все возможное и невозможное для ее оправдания, я почти уверен в успехе». Получив от процессуального соперника неожиданный подарок, он безукоризненно выбрал необходимую ему коллегию присяжных: из 11 отведенных присяжных – девять купцов и два высокопоставленных чиновника. Александров был уверен, что купцы второй гильдии – а таких среди кандидатов в присяжные было десять – признают его подзащитную виновной без малейших колебаний. Мелкое же и среднее столичное чиновничество, небогатое и незнатное, было гораздо более независимым в своих суждениях; кроме того, Трепов был в его кругах весьма непопулярен.

В результате в жюри входили семь мелких и средних чиновников 7–12-го классов, помощник смотрителя духовного училища, ювелир, студент, мелкопоместный дворянин и всего один купец. Чрезвычайно важное с точки зрения понимания позиции присяжных в этом процессе событие произошло накануне его открытия, вечером 30 марта. Присяжные через судебного пристава спросили председательствующего,