– Ты уехал так давно и надолго, что, должно быть, даже не знал бы о моем новом псевдониме, если бы я его сменила за это время.

Мэверик хмыкнул:

– Вижу, что священный огонь все еще не угас в тебе.

– И этого не случится, пока мой труп не окажется в могиле, что, должно быть, произойдет скоро. Благодарю за внимание.

– Так какая же у тебя теперь фамилия?

Хейзл взяла в руки «кольт» 45-го калибра, лежавший на печатном прессе, и провела по нему большим пальцем.

– Силли-Гус! Хейзл Силли-Гус и ее «Гус-Крик эпитаф»! Она рассмеялась, потом положила «кольт» на место и тотчас же посерьезнела.

– Тебе не следовало уезжать из города. Теперь все вырвалось из-под контроля. Тут ад кромешный.

Мэверик снял шляпу и провел рукой по густым волосам.

– Не хочу об этом слышать. Я сказал Синтии, что здесь тихое и спокойное местечко.

Хейзл демонстративно широко раскрыла глаза:

– И она тебе поверила? Но ведь это северный Вайоминг! Люди все еще опасаются здесь набегов индейцев кроу и междоусобиц. Они боятся за свои фермы и овей.

– Он сказал нам, что мы поедем в Шеридан, – сказала Синтия и подумала при этом с нежностью о Денвере в Колорадо или даже Шейенне в штате Вайоминг. Но Гус-Крик?

– Да, мы все толкуем об этом, – откликнулась Хейзл. – Кто слышал хоть что-нибудь о ручье Гус-Крик? Только местные скотоводы. Они поддерживают нас, а мы их. Возможно, наш городишко и маленький, но место это важное. Они могут пытаться сделать Шеридан сколь угодно большим и значительным, но когда речь заходит не о грязных делишках, а о справедливости и честной игре, то становится ясно, что такое Гус-Крик. – Поколебавшись, она добавила: – Или по крайней мере чем она была.

– Я же сказал тебе, Хейзл, что не хочу об этом слышать. Мэверик решительно нахлобучил свою шляпу на голову.

– Отлично. Но не прибегай ко мне за новостями, когда... Она одарила его высокомерной улыбкой.

– Да, это правильно, что ты ничего не хочешь знать. Мэверик усмехнулся:

– Мне следовало бы представить Блю. Хейзл погладила по голове белого борова:

– Без Блю я бы пропала. Он – мой первый помощник и самый лучший сторож, какого только можно сыскать.

– И самый крупный экземпляр к тому же. – Мэверик не мог не поддразнить ее.

– Ему четыре года, и весит он триста пятьдесят фунтов. Блю – призовая йоркширская свинья. Они вырастают большими и умными. А взгляните на эти клыки! – с гордостью сказала Хейзл.

– Почему вы зовете его Блю? – спросила Розалинда. Она протянула руку и почесала борова за огромными ушами. Блю зажмурил свои маленькие глазки от удовольствия.

Хейзл переключила внимание на Розалинду.

– Когда он был маленьким, мне показалось, что у него голубоватый хвостик. Но подозреваю, что он каким-то образом окунул его в чернила.

– Но почему бы не назвать его Уайт? – спросила Розалинда.

– Разве тебе неизвестно, моя дорогая, что всем свиньям дают имена в зависимости от цвета и формы их хвостов.

Розалинда улыбнулась:

– Нет, я не знала, но теперь запомню. Хейзл пытливо оглядела Розалинду:

– Я уверена, что Блю недоумевает, кто ты.

– Я ваша новая помощница, – ответила Розалинда. – Но я вовсе не покушаюсь ни на одну из обязанностей Блю.

– А с чего ты взяла, что мне нужна ассистентка?

– Я умею ездить верхом, стрелять, читать, писать на двух языках и говорить на третьем. Мне нравится учиться. – Розалинда оглядела помещение редакции. – К тому же я обойдусь вам дешево.

Хейзл запрокинула голову и расхохоталась:

– Мэверик, она говорит точь-в-точь как ты!

– Да уж, тебя не проведешь.

– Значит, она твоя, дочь. Так вот зачем ты ездил на Юг? – Хейзл покачала головой. – Ах ты, хитрец! Пройдет несколько лет, и тебе придется палкой отбиваться от ковбоев, которые будут ее осаждать. Ты ведь знаешь, что в Вайоминге приходится одна женщина на шесть мужчин. А в северном Вайоминге, возможно, эта разница еще больше.

– Ты не сообщила мне ничего нового, – ответил Мэверик. – Но ее мать и бабушка умерли, и ей пора научиться жить на ранчо.

– Синтия приохотила меня к письму и книгам, – возразила ему Розалинда.

Хейзл обратила к Синтии внимательный взгляд. – Она приехала сюда, чтобы основать издательский дом, – пояснил Мэверик.

– Что? – подалась вперед Хейзл.

– Я редактор из Нью-Йорка, – вмешалась Синтия, решив, что теперь настал ее черед говорить. – Ищу материалы – интересные случаи, эпизоды, истории. Я собираюсь их обрабатывать и публиковать.

– А я работаю над книгой о травах, – улыбнулась Розалинда, не скрывая гордости. – В Денвере мне купили записную книжку и карандаш, и с тех пор я делаю зарисовки.

– К счастью, Синтия, кажется, отказалась от мысли опубликовать историю моей жизни, – сказал Мэверик, подмигивая Синтии.

Она только покачала головой.

Хейзл, хмурясь, оглядывала их троих, потом рассмеялась:

– Да ты просто потешаешься надо мной! Верно?

– К тому же Синтия – моя невеста. – Мэверик обнял Синтию за талию.

Хейзл сделала шаг назад:

– Рекс Далтон интересуется тобой. Мэверик нахмурился:

– При чем тут Рекс Далтон? Какое ему до меня дело?

– Этот человек охотится на тебя с того самого момента, как появился в городе пять месяцев назад. Он хочет занять твое место, но ему это не удастся. Кто его будет уважать, как тебя? Да и на индейцев он не имеет никакого влияния.

– Он дурак, – сказал Мэверик.

– Может, и так, – согласилась Хейзл, – но коварный, как койот. А теперь он будет заглядываться на твою дочь и невесту.

– Ну, это и доказывает, что он дурак, – хмуро заметил Мэверик.

– Хочешь послушать, что происходит? Мэверик вздохнул:

– Нельзя ли повременить с этим до ужина?

– Можно.

– Я приглашаю. Давай встретимся в кафе в шесть. Я не пробовал бифштекса с тех пор, как уехал из Гус-Крика.

Хейзл посмотрела на Розалинду и Синтию:

– Ты такой шустрый, Мэверик, что, боюсь, у тебя не останется времени поесть.

– Ты меня мало знаешь. И напомни мне, что никогда больше не следует покидать Вайоминг.

– Это мне по душе. – Хейзл уперла руки в бока. – А теперь пора заняться газетой. Так зачем ты заглянул ко мне?

– Хотел познакомить тебя с Розалиндой и Синтией.

– И?..

– Я подумал, что ты можешь помочь Синтии организовать свое дело.