Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Давай я просто буду задавать вопросы, чтобы не мучить тебя, ответы будут приходить постепенно. Я тебя хочу окунуть с головой в круг этих вопросов, которые должны роиться… Предположим, ты строишь. Ты смотрела у нас во МХАТе «Сережу»?
Маруся. Нет.
Крымов. А-а-а… Ну ладно… Там есть сцена, когда Вронский приходит к Анне делать предложение. Он это делает таким образом – ставит такие чудны́е композиции из предметов, три такие башни странные… Он очень долго ставит, потому что это странные предметы. Например, он кресло наклоняет вот так, берет саблю и долго уравновешивает кресло на сабле, чтобы оно под углом стояло только на задних ножках, и долго ловит этот угол. А потом он на наклоненные поручни этого кресла ставит еще вазочку с гусиными перьями. То есть это все очень шаткое. Наблюдать за построением очень интересно. Не успели понять, что это, – он ставит другое! И получаются совершенно разные скульптуры. Он ставит на книжки табуретку, на табуретку каких-то солдатиков, и на верхнего солдатика он ставит качалку с лошадкой. Это очень много занимает времени, публика завороженно смотрит: поставит он ее или нет? Он это делает с трудом. Я сказал, чтобы магнитика там не делали, потому что я рассчитывал на то, что это напряжение каким-то образом передастся…
Он ставит три такие башни, потом он снимает пальто, закатывает рукава рубашки, становится вверх ногами и идет на руках между этими тремя штуками к ней. Она сидит с краю… Он себе такой путь сделал витиеватый… Чтобы сделать предложение. В банальном кино он позвал бы в ресторан, открыл коробочку, а там кольцо. Это понятно, и Джулия Робертс скромно улыбается. Тут скромно улыбается Маша Смольникова на краю сцены, а огромный актер на руках – он очень сильный человек – по наклонной плоскости идет к ней… Ага, я понял, какой интересный способ ухаживания. Он, значит, старается, очень старается. Я думаю: где же коробочка будет с кольцом? И когда он доходит до нее и прыжком становится с рук на колени, раздается выстрел. И из какого-то механизма, который установлен здесь на авансцене, вылетает букет цветов, траектория которого так рассчитана, что он летит ровно ему в руки, и он этот букет дарит ей. Вот и коробочка с кольцом. К чему я это рассказываю? Скоро поймешь.
А пока вторая серия моих вопросов. Я так представляю себе – вот я в зале, я купил билет. Вот они строят, строят, строят, сейчас оставим пока, что они в это время кушают, читают стихи, или к ним приходит Алексей Толстой и Мандельштам бьет его по морде. Пока они просто строят. После этого приходит человек и ударяет ногой по тому, что они построили. Ну ладно. Хотя немножечко просто, тем более если актер в гриме Сталина – ну господи боже мой, пришло олицетворенное Зло и ударило ногой. Не слишком ли просто? Ну хорошо, они строят еще раз… Дальше вот все то, что ты перечисляла, – он разрушает построенное пулей, Пастернаком и так далее… Это же и есть твоя игра, собственно? Это же и есть та жизнь, в которую ты хочешь, чтобы я поверил?
Должен сказать, все перечисленные способы мне показались однообразными. Мне быстро стало скучно, я быстро понял. Игра – в непонимании, в непредсказуемости следующего этапа. Если я понял – ты в проигрыше! Ты в проигрыше как придумыватель этой игры. Мы короли, когда они не знают! Их влечет куда-то, но они еще не поняли куда, не поняли, какой следующий шаг будет. Я буду следить за тем, чего я не знаю. Мне интересно, но я не знаю – вот что! Накапливается какая-то атмосфера. Здесь не хватает по крайней мере двух вещей. Об одной я спросил, о другой – нет. Спросил я вот о чем: а что они еще будут делать, кроме того что строить? То есть этим вопросом я пытался сказать тебе, что игра «построение – разрушение» не должна быть скучная и однообразная. Это игра первого уровня, но и она не должна быть скучная и однообразная. Но есть и другой вопрос. Вот я Буткевича читаю, он что-то придумывает и говорит: «Ну, актрисы здесь будут счастливы в этой сцене!», «Ну, это лакомый кусок для актера!» Он знает, что актеры должны быть довольны. Он опытный человек. Если ты делаешь театр художника, ты сговоришься со своими однокурсниками, и они будут послушно что-то делать. Это тоже можно. Без актеров. Актеров на это ставить не нужно, если им нечего делать как актерам. Тогда это может делать художник, водопроводчик, любой человек с улицы. Тогда это вопрос правильности твоей идеи и дисциплины участников спектакля. И вот вторая вещь, о которой я хотел тебя спросить. Ты хочешь, чтобы это был Мандельштам? Именно он? Если да, значит, будь добра, найди ему способы