Но на улицах и в публичных местах встречаются часто турецкие офицеры под руку с дамами цветущей южной красоты; одетые в европейские модные костюмы — это так называемые левантинки. Они — христианки, и мужья их — или греки, или армяне, или, наконец, левантинцы, служащие в турецкой армии. Происхождение этой красивой местной национальности объясняется смесью древних византийцев, т. е. греков с армянами, южными славянами и весьма редко — турками.

В Константинополе, его окрестностях на каждом шагу встречаются многочисленные турецкие кофейни, переполненные турками, пьющими кофе и запивающими его водой. Это единственные два напитка, разрешенные магометанам. Такой кофе очень крепок, душист и сладок и обычно вызывает жажду, поэтому на улицах и в публичных местах часто встречаются разносчики, предлагающие чистую воду и только. Бывая в городе, я объезжал местных фотографов и выбирал у них снимки тех мест берегов Босфора, которые лежат вблизи фортов или являются наглядным дополнением интересных для нашей комиссии пунктов. Все свои заметки и фотографии я не держал в отеле, а свозил на русскую посольскую яхту «Колхида», бывшую тогда под командою капитана 2 ранга B.C. Сарнавского.

На селямликах и в консульстве я встречался с нашим морским агентом лейтенантом В.А. Степановым (это был очень талантливый морской офицер, специалист по кораблестроению, артиллерии и минному делу. По его проекту были построены первые минные заградители. Погиб около Порт-Артура в 1904 г. от взрыва мины, командуя заградителем «Енисей»), раза два он приезжал ко мне в Терапию и давал мне немало полезных сведений. Он избегал часто ко мне ездить, так как его знали хорошо агенты турецкой военной разведки и могли бы по нему выследить меня.

В конце июня я считал свою миссию оконченною и, уложив свои заметки и фотографии в портфель, свез его в наше посольство для наложения посольских печатей. Оттуда я переехал на яхту «Колхида»(яхта стояла здесь на Буюкдерском рейде против русского посольства и вблизи моей гостиницы), с которой пересел на русский пароход «Лазарев» (старый и содержался грязно). Через 36 часов мы прибыли в Одессу. Благодаря посольским печатям, мой багаж не осматривался.

Неделю я составлял отчет по обследованию Босфора, по моим эскизным наброскам был нарисован в красках и в большом масштабе план Босфора с расставленными орудиями на Бейкосских высотах и заграждающими пароходами. Я представил отчет новому Морскому министру (П.П. Тыртов сменил в то лето Н.М. Чихачева). По прочтении он был переслан Главному штабу. Летом высшие военные власти были в отсутствии: кто на Нижегородской Всероссийской выставке, кто на маневрах, — и потому комиссия «по особому запасу» собиралась поздней осенью и рассматривала мой отчет без меня, так как Высочайшим приказом я был назначен командиром клипера «Крейсер», находившегося в составе Тихоокеанской эскадры (эскадрою командовал вице-адмирал Е.И. Алексеев) в Японии.

НАЗНАЧЕНИЕ КОМАНДИРОМ «КРЕЙСЕРА»

Перед отъездом на Восток я узнал от профессора Инженерной академии К. И. Величко, что комиссия согласилась с моим проектом, а об отчете дала отзыв: «изложено, точно офицером Генерального Штаба». По мнению комиссии, такой отзыв я должен был считать для себя очень лестным, но я уже интересовался предстоящим командованием клипером и сборами на Восток. 2 января 1897 г. простился с женою и детьми; наши милые малыши лежали в то время в кори.

Пароход Добровольного флота «Тамбов» вышел из Одессы на Дальний Восток через Суэц. На нем было около 40 пассажиров 1-го класса и батальон пехоты, переводимой во Владивосток. Моими попутчиками были капитан 2 ранга А.А. Купреянов, ехавший командовать «Отважным», и А.П. Варнек, назначенный старшим офицером на «Гремящий» (он ехал с женой и маленькой девочкой). Тут были еще несколько морских офицеров и сухопутные офицеры батальона, большинство с женами. «Тамбов» был уже не новый пароход с машиной «компаунд» и средний ход имел 10–12 узлов, но командир лейтенант Пауре содержал его в порядке, подражая в чистоте военным судам. Первый наш порт был Константинополь, там мы простояли весь день на Буюкдерском рейде, куда приехал меня проводить наш морской агент В.А. Степанов. В Порт-Саид мы прибыли на 5-й день.

Прошли Суэцким каналом и, выйдя в Красное море, мы переоделись в тропические костюмы. Но штатские пассажиры, в особенности сухопутные офицеры, не ожидая столь быстрой смены русских морозов на тропическую жару, парились в своих зимних костюмах и высоких сапогах взаправку. Пароход зашел на остров Перим и, сдав какой-то груз, вышел в Индийский океан.

Январь — лучший месяц в этом океане, мы имели прекрасную погоду: дул слабый NO-й муссон и приятно освежал публику, собиравшуюся на юте под тентом; любители винта играли в карты, молодые офицеры ухаживали за армейскими дамами, правду сказать, мало интересными, остальные читали книги из судовой библиотеки или просто скучали. Скука и сосредоточенное молчание — отличительные свойства русского общества, где бы оно ни собралось, будь то в вагоне или на пароходе. На иностранных пароходах, в экспрессах, в общих столовых отелей за границей вы слышите оживленный разговор, шутки, смех; вообще чувствуете пульс бьющей общественной жизни — и все быстро знакомятся. Наоборот, русские люди в собраниях любят закутываться в тогу апатичного молчания или печоринской отчужденности.

Впрочем, на пароходе избавлял нас от скуки общий любимец — интересный, остроумный рассказчик — судовой доктор (молодой человек, кажется, из евреев; фамилии его не помню). Он обладал необычайной памятью и каждый вечер собирал вокруг себя все пароходное общество, и из его уст лились бесконечные рассказы правдивых, волшебных и даже невероятных событий из истории Индии, Египта, Греции, Китая, нормандские саги, буддийские предания, рассказы Диккенса, Боккачио и пр., и пр. По несколько раз в день мы окачивались душами океанской воды, но спать в каютах было трудно, и мы устраивались на юте.

Клипер «Крейсер» в дальнем плавании

На пароходах в безделье и отсутствии моциона сон вообще плох. На военном корабле в этом отношении лучше: там за день так набегаешься, что ночью хоть несколько часов проспишь и подкрепишь свои силы.

Около 20-го января мы прибыли в Коломбо. Пассажиры, не бывавшие в тропиках, были в восторге; дамы набрасывались на индийские шелковые ткани, покупали жемчуг и разные камни; мужчины осматривали город и отдыхали на тенистых верандах роскошного отеля «Continental». Только нашим армейцам без тропических костюмов и штатского платья было несколько трудно; сняв с себя длиннополый суконный мундир, они съезжали на берег в русской косоворотке и офицерских брюках взаправку; на берегу их принимали за простых мужиков, и в столовой отеля лакеи-сингалезцы обходились с ними довольно небрежно. Один собрался съехать в красной рубашке, но наш любимец-доктор удержал его от этого, объяснив, что его могут принять за палача. Пассажиры остались довольны, повидав хоть небольшой кусочек Цейлона. Ведь многие армейцы и чиновники зачастую переводятся на службу нарочно на Дальний Восток, отправляясь на пароходе, с надеждой «повидать свет». Но наши добровольцы, спеша прибыть через 6 недель во Владивосток, заходят в редкие порты и то не надолго.