Через два дня она приняла решение: «В конце концов, меня никто не убьет. А поинтересоваться можно, вдруг они согласятся…»

– Ксения, сегодня на ужин я сварю пшенную кашу с изюмом. – Лиза деловито сновала по кухне. – Ты поешь и иди в свою комнату. К нам приедет сегодня хозяйка квартиры, мне с ней поговорить надо.

– Мам, мы должны переехать? – Дочка внимательно смотрела на Лизу.

– Нет, думаю, что нет. Но я должна с ней обсудить некоторые вопросы. Может, они немного снизят квартирную плату. Нам бы стало легче.

– А почему ты не хочешь попросить деньги у бабушки? – Теперь Ксения отвела взгляд и изучала картину на стене.

– А почему я должна это делать? – Лиза резко обернулась к дочери.

– Не знаю. Я же у тебя деньги прошу.

– Так ты и не работаешь еще. Ты уже не маленькая, но еще не в состоянии себя обеспечивать. Я же, хоть и дочь твоей бабушки, уже большая. – Лиза спохватилась и повернулась к пшенной каше. – Я уже очень большая и должна такие вопросы решать сама. Именно поэтому я к бабушке обращаться не считаю возможным.

– Но ты же сама говорила, что люди должны помогать друг другу.

– Нам и так бабушка с дедушкой помогают. То продукты привезет дедушка, то бабушка тебя на концерт отведет. И потом она с тобой музыкой занимается, а эти уроки очень дорого стоят. Нет, Ксюша, я бы не хотела ни к кому обращаться. Придумаем мы что-нибудь, и будет у нас все хорошо.

– Мне кажется, что у нас и так все хорошо, просто ты этого не понимаешь, мама. – Сказав это, Ксения вдруг испугалась.

– Я?! Не понимаю?! – Лиза бросила свою кашу и обняла дочь. – Я-то как раз все понимаю. Я понимаю, что нам с тобой здесь очень хорошо, что живем мы дружно, у нас тут уютно и красиво. А еще скоро приедет твой папа, и ты с ним увидишься. И это тоже очень здорово! А деньги… Да, деньги нужны. Иногда ужасно как нужны. Но ничего, ведь мы с тобой только начали самостоятельную жизнь…

Накормив дочь кашей, Лиза принялась мыть посуду, и в этот момент позвонили в домофон.

– Лена, это вы?

Хозяйка квартиры была девушкой деликатной, но и она не сумела избежать этого подозрительного взгляда, которым окидывает собственник свою недвижимость, попавшую в чужое пользование.

– Лена, – Лиза убедилась, что дверь в комнату дочери закрыта, – вот я вам отдаю деньги, но здесь совсем немного не хватает. Извините, пожалуйста, недостающую сумму я вам довезу чуть позже.

– А когда? – Лена деловито пересчитала деньги.

– Вот в этом-то вопрос. Я точно сказать не могу, в этом месяце что-то все не так, как надо, идет. И трат оказалось много, и… – Лиза хотела сказать про ломбард, да вовремя опомнилась, – накопились платежи… Сами понимаете, такое бывает.

– Лиза, мы очень вами дорожим, вы такая аккуратная, надежная, конечно, мы потерпим, но постарайтесь в следующем месяце оплатить все вовремя.

– Да-да, – растерянно пробормотала Лиза, понимая, что к следующему пункту разговора переходить бесполезно. О снижении квартирной платы просить не стоит.

– Ну, вроде все в порядке, я жду остатка… Мы дом начали строить, денег просто катастрофически не хватает, позанимала где только можно… Поэтому вот я так…

– Понимаю, понимаю… – Лиза улыбнулась и закрыла за гостьей дверь. Потом она прошла на кухню, уселась в угол дивана и, не зажигая света, просидела весь вечер. Лиза на какой-то момент поняла, что решать проблемы она больше не может. Что самое лучшее для нее сейчас замереть и постараться набраться сил. Иначе она с этой, ею же выбранной дистанции вынуждена будет сойти. В доме было тихо, почти темно, Лиза, уютно спрятавшаяся среди маленьких подушек, дремала. Сон был хороший, спокойный, сновидения были легкими, нежными, словно акварельный рисунок. Здесь была и маленькая дочка, и первый муж, молодой, беспечный и ласковый, и она была такая веселая, такая беззаботная. Они все сидели за столом, пили чай из больших кружек, а Ксения все смеялась, смеялась и в конце концов уронила свою чашку. Она со звоном упала…

Лиза вздрогнула и очнулась – в доме было по-прежнему темно, а рядом с ней стояла дочка.

– Мам, почему ты не ложишься в постель? А спишь одетая и сидя. И еще я что-то в темноте задела. Там, в прихожей, под вешалкой. Ты не волнуйся, ничего не разбилось.

– Что там в прихожей? Что ты такое говоришь? Ты почему не спишь? – Лиза спросонья не могла понять, о чем говорит дочь.

– Мам, я уже спала, в туалет встала, а потом увидела – ты в темноте сидишь…

– Ой, так устала, что заснула прямо на диване. Ты иди к себе, я тоже буду ложиться. – Лиза обняла и поцеловала дочь.

Дождавшись, пока Ксения уснет, Лиза прошла к себе и стала готовиться ко сну. «Что она там сказала? Что под вешалкой стоит? – Лиза вдруг вспомнила слова дочери. – Ах, ну да! Благотворительный пакет». То, что купила у этой старушки. Надо его убрать – Ксения лоб себе расшибет». Лиза прошла в прихожую, достала забытый пакет и решительно направилась в ванную. «Надо все это помыть, а то ребенок в доме… А вещи чужие, может, грязные». Лиза аккуратно доставала предметы из черного мешка. Сначала это были маленькие блюдечки, потом большая поварешка, потом чашки – маленькие, грязные, с золотым узором. За чашками последовали тарелки. Тарелки, составленные одна в другую, были большие, белые, словно суповые, только бортики были у них чуть шире, чем обычно.

«Да уж, копеечное богатство! – подумалось Лизе, и она стала раскладывать посуду в ванне. – Сейчас все это расставлю здесь, посыплю порошком и под душем все помою». Она протянула руку к следующей тарелке и вдруг увидела, что та совсем другая. Тоже белая, но ободок у нее зеленый, а в центре изображена фигура женщины. «Вот те раз, а эта тарелка совсем не из этого сервиза! Нет, это совсем другая тарелка! Красивая, и роспись ручная. А женщина в костюме Коломбины. – Лиза залюбовалась тарелкой. – Надо ее отмыть как следует, а то потеки жирные, и рассмотреть». Аккуратно оттерев грязь, Лиза два раза окатила тарелку горячей водой, бережно вытерла мягким полотенцем и принесла на кухню. Здесь она включила яркую настольную лампу и стала рассматривать тарелку. Лиза умела отличать хороший, дорогой фарфор. «Ты его сразу узнаешь по легкости, хрупкости. Пальцами ощутишь тонкие гладкие стенки», – говорила ей мать и для примера давала в руки чашки старой Кузнецовской мануфактуры. – Дорогой фарфор расписывают вручную. Внимательней приглядись – вроде весь узор идеально правильный? Но нет, обязательно где-то рука художника дрогнет и завиток будет чуть толще или тоньше. Но это не портит предмет, наоборот, придает ему ценность, подчеркивая ручную работу». Лиза провела рукой по чуть шершавому рисунку – было видно, что платье Коломбины неоднородно-зеленое, словно на кисточке случайно оказалось больше краски, чем положено. И золотой бордюр оказался неровным, чуть съезжающим к краю бортика. Лиза все это видела и понимала, что предмет, попавший в ее руки, дорогой. Потом она перевернула тарелку и стала рассматривать марку, то есть клеймо, которое обычно ставится на обороте и по которому определяется возраст предмета и место его изготовления. Клеймо было двойным – вензель монарха, а рядом серп и молот.