Мы с Ак-Дирьи вскочили. Очи в недоумении смотрела перед собой, но ни она, ни мы ничего не видели. Темный ночной воздух был пуст. Что за стена выросла перед ней, мы не понимали.

– Это она! – крикнула Очи. – Те, ты все слышишь! – обернулась она к Камке. – Почему не даешь мне уйти? Мне надоели твои игры! Я хочу знать правду о силе, которая дает каму власть!

Но Камка не шевелилась, она сидела в прежней позе, только чуть громче гудела и несильно раскачивалась взад-вперед. Очи фыркнула и хотела сделать шаг, но снова наткнулась на стену. Мне показалась, я расслышала звон от удара.

– Что это? – она протянула руку и стала ощупывать. Вверх, вниз, в стороны и всюду была преграда, хотя мы не видели ничего. Выглядело это жутко, как Очи, словно полоумная, мечется руками по воздуху. Я потянулась к ней, мучительно хотелось ее коснуться, чтобы прекратить наваждение, но моя рука наткнулась на ровную и прохладную невидимую стену, разделявшую нас. – У тебя то же? – удивилась Очи. – Что это?

Я не могла ответить. Разделенные, мы двигали руками, которые, казалось, вот-вот соприкоснутся. Ак-Дирьи с ужасом смотрела на нас. Бледная, она почти дрожала, губы ее поджались.

– Чего ты боишься? – бросила я, обернувшись к ней. – Это просто воздух стал жестким. Камка так сделала, ничего больше.

Но тут по глазам Ак-Дирьи я поняла, что ужас ее от другого. Она смотрела куда-то за меня, и, сообразив это, я обернулась.

Впервые ощутила я тогда, как волосы на голове зашевелились. Прямо на меня двигался размытый, бесформенный, точно мокрый грязный войлок, рождающий ужас ээ-борзы. Он двигался медленно и, казалось, не видел меня, но был в то же время так близко, что вот-вот пожрет. Я помнила, что надо быть спокойной, но он был уже совсем рядом. Я крикнула: «Берегись!» – и упала на землю.

Я лежала, ожидая нападения каждый миг, но ничего не происходило. Вместо этого я услышала визг Ак-Дирьи и боевой, отчаянный вопль Очишки. Я подняла голову: Дирьи прыгала от черно-грязных теней, проплывавших мимо нее, а Очи выхватила меч, пытаясь напасть в смертельном отчаянии, но постоянно натыкалась на невидимую стену и отскакивала, ударившись об нее теперь уже с явно слышимым звоном. Вокруг творился ужас, мы были окружены алчными духами, одни медленно, словно нас и не было, проплывали мимо, другие проносились сверху, третьи останавливались, сплетались, соединялись… Меня затошнило от этого зрелища. Небо стало тяжелым и мглистым, с кровавым оттенком, будто по нему заходили зори. Деревьев, обрыва не было видно в клубившейся темноте. Я старалась быть пустой и холодной, как учил меня дух, но мне казалось, что вот-вот лишусь рассудка. Надо было зацепиться сознанием за что-то спасительное – я дотянулась до хвороста, лежащего поодаль, и сунула ветку в догоравшие угли. Она занялась, и с огнем в руках я обернулась к алчным духам.

Вокруг стало кромешно темно, мой слабый факел не давал света. Алчные исчезли. Девы переводили дыхание и озирались, не зная, откуда ждать нападения. Я сделала круг, освещая пространство, потом присела, чтобы вернуть огонь в костер и добавить еще веток.

Я занималась этим, пока пламя не разгорелось сильнее, осветив часть поляны. А когда подняла глаза, увидела прямо перед собой дикого кота в буро-рыжей полосатой шкуре. Он лежал на большом камне и смотрел перед собой невидящим взглядом. Потом скользнул на землю, плавно, будто был лишен костей, и растекся огнистым ручьем по земле, заструился вниз с утеса и скрылся… Я смотрела, оторопев. Я уже догадалась, что это был ээ-тоги, но не могла понять, почему так ясно вижу его, хотя ничего для этого не делаю.

Утес переменился. На нем росли крупные деревья с желтыми стволами и острыми как лезвия листьями. Большие валуны лежали в невысокой, тоже острой на вид траве и на песчаных проплешинах. Песок был крупным, как галька, черный и желтый… И я почти не удивилась, когда увидела других звероподобных духов: я уже догадалась, что мы в мире ээ-тоги.

Следующая перемена была так же незаметна и быстра. Воздух вдруг посветлел, словно вышло солнце. Но ни травы, ни деревьев не проступило из темноты, вместо них были полупрозрачные голубоватые глыбы как будто из мягкого льда. Рои мелких ээ-тай кружили вокруг, питаясь ими. Нам уже было не страшно. Мы успокоились и с улыбкой смотрели на них…

Ночь вернулась постепенно. Воздух стал свеж и легок. Луна спустилась за гору, что означало конец второй трети ночи. Костер плюнул искрами, они пожили звездочками на камнях и угасли. Бормотание Камки оборвались, стало тихо.

Откинув с глухим звуком бубен, она вдруг завалилась на бок. Я кинулась к ней и, только подскочив, вспомнила про невидимые стены – их не было. Подоспели девы, мы усадили Камку к огню. Очи зажгла ветку можжевельника и одымила вокруг, чтобы придать ей сил. Мы молчали. Никто из нас не видел еще Камку в слабости, мы были растеряны, налили ей молока. Камка встряхнулась, сняла тяжелую кожаную куртку, потом провела пальцами по боку котла, в котором грели молоко, испачкала себе сажей лицо и лишь тогда обернулась к нам.

– Вам нельзя сейчас видеть меня, – сказала она. – Запомните это, если будете делать такое сами. Еще сутки на мне будет след наших дорог, и вам нельзя видеть это.

– Что это были за стены? – спросила Очи. – Они не давали мне сделать ни шагу. Ты специально поставила их, чтобы не дать мне попасть в мир ээ-борзы?

Камка поморщилась, будто ее укусила муха.

– Ты несносна. Я защищала вас, чтобы вы не потерялись в дороге.

– Мы стояли на месте, – сказала Ак-Дирьи. – Ты нас очень напугала, созвав ээ-борзы.

– Как бы вы напугались, узнав, что попали в один из их миров? – ответила Камка.

Мы молчали. Меня начала трясти дрожь, хотя страха я уже не чувствовала. Мельком глянув на Очи, я заметила, что ее тоже трясет от сильнейшего напряжения.

– Того, о чем спрашивала Очи, нельзя объяснить словами, – сказала Камка. – Но я не хочу, чтобы вы верили, как пастухи в становищах, будто бы духи спускаются к нам сверху или выходят из-под земли. Вы видели луковицу? – вдруг спросила она. Мы растерялись и молчали. Но она не ждала ответа. – Вы разреза́ли ее ножом? Видели кольца на срезе? А разбирали когда-нибудь чешуйки, из которых она состоит? Мы все живем в луковице. Мы все – люди и духи – близко друг от друга, стоит лишь протянуть руку. Границы между мирами невидимы и хрупки, но никто не в силах нарушить их, пока Бело-Синий держит. Настанет миг, и они рухнут, но это будет конец мира, и я желаю всем нам не дожить до этого часа.

Она улыбнулась. Я не знала, чему она улыбается, меня трясло все сильнее, но, несмотря на это, я ощутила улыбку и на своих губах тоже. Мне стало страшно от этого: будто внутри меня нечто знало то, в чем я сама не отдавала себе отчета. Знало и понимало все, о чем говорила Камка.

– Мы с вами находимся в центре луковицы. Поэтому все ээ стремятся сюда. Людям не дано так легко переходить границы, они слишком тяжелы и плотны. Много сил надо для этого. Тогда можно, как стрела, пронзить луковицу, попав в чужие миры. Сейчас вы сделали это вместе со мной. Когда-нибудь сделаете сами. Но нелегко же было, признаюсь, протащить вас за собой, – усмехнулась она. – Вы еще слишком тяжелы, а настоящая дева, себя посвятившая Луноликой, легка, как увядший лист. Ее даже ветер может унести в мир ээ. Ей надо усилие, чтобы оставаться на месте, а не наоборот.