При их появлении стало понятно, что во время обеда возник спор по поводу поведения Стивенса Второго.

– Да спусти ты с этого маленького прохиндея шкуру, Тивертон, – говорил Гэтсби, – это будет ему наука. А больше, право, ничего не надо.

– Точно, вряд ли в нашем нынешнем положение мы можем позволить себе скандал, – поддержал его Рэнч.

Гриффин неуверенно посмотрел на Найджела: он, как видно, не знал слов своей роли.

– Слушайте, Стрейнджуэйс, вы лицо незаинтересованное. Тивертон настаивает на исключении Стивенса из школы за эту идиотскую шутку с пожарной тревогой. Это уже не первый раз, и тогда Вэйл предупредил, что, если подобное повторится, виновный будет исключен, но…

– Не понимаю, почему нужно поднимать шум по такому пустяку, когда, – запнулся Симс, – словом, когда все мы живем в тени убийства.

– Тут спорить не о чем, – ледяным тоном проговорил Тивертон, – но наше дело – вести школу и поддерживать дисциплину; мы не можем позволять подобных выходок только потому, что было совершено преступление.

– Речь идет просто о том, что вряд ли можно исключать учеников, в общем, ни за что, когда половину из них родители и так заберут из школы, – в высшей степени раздраженно проворчал Рэнч.

– Словно крыс с тонущего корабля выбрасываем, – улыбнулся Гриффин.

Найджел, сосредоточенно изучая кончик своего носа, дивился чудесам человеческой природы. Несколько вполне вменяемых людей всерьез обсуждают проступок подростка, в то время как в нескольких ярдах отсюда лежит, как написали бы в газетах, едва остывший труп своего же товарища по профессии, ставшего жертвой убийства. Впрочем, это нормальная защитная реакция человеческого организма. По тому, с какой мерой серьезности каждый из них относится к выходке Стивенса, можно судить о реакции на убийство. Тивертон переживает его наиболее остро; Рэнч, скорее всего, занимает в этом смысле второе место: цинизм и легкомыслие – это его персональный способ самозащиты от сердечной боли.

Найджел услышал, что Гэтсби что-то говорит ему. Это была одна из самых неприятных его особенностей: поставить риторический вопрос и обратить его к кому-либо из присутствующих.

– Не думаю, что я мог бы сказать что-нибудь по этому поводу. Но в любом случае мне кажется, что дело ждет до вечера. А мне хотелось бы ровно в половине третьего восстановить картину убийства – первого, я имею в виду.

В учительской ощутимо сгустилась атмосфера – словно призрак, от которого все старались избавиться, вновь появился на пороге. Первым заговорил Гэтсби:

– Восстановить картину преступления? Вы хотите сказать, что преступника еще не…

– Не будь идиотом, – перебил его Гриффин, – ты ведь не думаешь, что Эванс и миссис Вэйл на самом деле виновны?

– Этого я не говорил, – примирительно заметил Гэтсби. – Но кто-то же виноватый, черт возьми, есть. А эти двое арестованы.

– Этот арест… в действительности это выстрел наугад, – медленно проговорил Тивертон. Его смуглое вытянутое лицо казалось совершенно бесстрастным.

– Да не сказал бы, – неопределенно возразил Найджел, – боюсь, у полиции против них немало улик. Иначе бы никакого ареста не было. Не исключено, конечно, что на Армстронга надавили. Могу представить себе, что главный констебль все больше и больше теряет терпение.

– Ну, по мне так, – мрачно усмехнулся Гриффин, – надавить на Армстронга это то же самое, что освистать бэтсмена из команды Ланкашира.

– Так что там с восстановлением картины убийства? – наклонился вперед Рэнч.

– Я попросил бы каждого из вас повторить все свои действия накануне начала соревнований.

– И в чем величие замысла?

– Да нет, боюсь, никакого величия, – кротко отвечал Найджел, – просто мне хочется уточнить, кто что делал, кто где стоял; быть может, что-то выяснится, откроется дупло, которого раньше мы не заметили.

– Это что, – ухмыльнулся Рэнч, – нечто вроде гамлетовской мышеловки: убийца бросается прочь, требуя огня? Должен сказать, Стрейнджуэйс, что для детектива у вас чрезвычайно изощренный ум.

– А школьники тоже должны принять участие в этой… ну, реконструкции? – спросил Симс.

– Нет. В этом нет нужды.

– Из этого следует, – сказал Тивертон, – что одного из здесь присутствующих вы подозреваете в убийстве.

Какое-то время Найджел, не мигая, смотрел на него. Потом сказал:

– Такое заключение неправомерно. Я всего лишь намерен выявить способ убийства. Нет никаких сомнений в том, что убийца полностью в курсе школьного распорядка. Больше в настоящий момент мне сказать нечего.

Повисло неловкое молчание, которое первым нарушил Гэтсби:

– В таком случае неужели вам не страшно целыми днями разгуливать бок о бок с убийцей? А вдруг на очереди вы? – мрачно пошутил он.

– Может быть, он не видит в этом необходимости, – вставил Рэнч.

Найджел решил не обращать внимания на неуместные эскапады.

– Не могу сказать, что мне так уж страшно, хотя, должен признать, револьвер под подушкой держу. Мне и раньше приходилось вплотную сталкиваться с преступниками, и чаще всего жалели об этих встречах они.

Известие о револьвере стало небольшой сенсацией. Все присутствующие как-то особенно остро ощутили тяжесть духовного заточения, в котором прожили минувшую неделю. Оно было невидимо, и тем не менее представлялось более ощутимым и реальным, нежели тело Персиваля Вэйла с тонкой алой струйкой на спине. Гэтсби со своей обычной неловкостью попытался выразить общее ощущение в словах.

– Как подумаешь… ну да… в общем, этот револьвер Стрейнджуэйса…

– Ну, не каждый из нас живет в блаженном неведении, – резко перебил его Рэнч.

Гэтсби не обратил на него ни малейшего внимания.

– Удивительно, – продолжал он, – как всякие мелочи в голове застревают, верно, Тивертон? Вспоминаю…

– Ну да, как рыбья кость в горле, – снова прервал его Рэнч. Он посмотрел на часы. – Почти два. Ровно неделю назад в это время один из нас готовился совершить убийство. Интересно, как он сейчас себя чувствует.

Тивертон оттолкнул стул и воскликнул:

– Ради бога, Рэнч, попробуй вести себя как нормальный человек, а не участник греческого хора.

– Итак, – поднялся со своего места Найджел, – могу я попросить вас, господа, начиная с двух пятнадцати, повторить все то, что вы делали в минувшую среду? – Он бесстрастно перевел взгляд в угол, где сидел Рэнч. – То же самое, точь-в-точь. – Рэнч слегка повернул голову в сторону. – Роль Эванса сыграю я. Да, кстати. Гриффин, можно попросить у вас его секундомер. Когда в точности начался забег?

Гриффин назвал расписание и, покопавшись немного в одном из шкафчиков, извлек секундомер. Найджел повернулся к Симсу:

– Можно вас на минуту?