– Все сделаю.

– Ну и отлично. Надеюсь, эти пять минут дадут мне ключ ко всей загадке.

Тем не менее, вновь встретившись с суперинтендантом без десяти час, Найджел нервничал, как драматург перед премьерным спектаклем по своей первой пьесе. Одно дело – заниматься психологическими дедукциями, и совсем другое – ходить с завязанными глазами по минному полю фактов. Он беспокойно поерзал, посмотрел на часы и только тут сообразил, что Армстронг к нему обращается:

– …Как говорится, вроде кошки на раскаленной крыше. Мне кажется, вы меня совсем не слушаете, мистер Стрейнджуэйс. Что, убийца опаздывает на свидание или дело в чем-то другом?

– Не слушаю? Да что вы, еще как слушаю:

Пора! Сигнал мне колокол подал.

Дункан, не слушай, по тебе звонит

И в рай препровождает или в ад[18].

Итак, вы говорили…

– На дюйм-другой дальше. Все были на стадионе. Конечно, не поручусь с точностью до минуты, что тот или другой сидел в это время на своем месте. Можете назвать это неопровержимым алиби. Или вообще никаким не алиби. Но что, собственно, все это означает? Кому придет в голову покушаться на убийство в присутствии такого количества людей?

– За стогом сена преступника не было бы видно.

– Да, но до него еще дойти надо, верно? А потом вернуться. Нет, единственное подходящее время – полдник, чай. Я еще раз переговорил с Маулди. Свидетель из него никакой, но он признает, что, когда убирали поле, Гриффин мог быть не все время в поле его зрения. Я помню, что четыре часа – это крайний срок, но у меня только что был телефонный разговор с доктором Мэддоксом, и он сказал, что в случае внезапной смерти окоченение может наступить позднее, чем обычно. Допустим теперь, что Вимис…

Рассуждения Армстронга были оборваны оглушительным звоном, доносящимся откуда-то сверху. Стивенс Второй трудился изо всех сил и мог собой гордиться. Язык большого пожарного колокола раскачивался и гудел с такой мощью – уши закладывало, – будто пожар распространяется по всему Лондону. Армстронг вздрогнул было, но тут же лукаво подмигнул Найджелу:

– Вы, кажется, что-то говорили о колоколе, сэр?

– Да. Вот он, час икс. Ступайте, организуйте панику, хорошо? А мне надо заскочить на несколько минут в школу.

Найджел осторожно сунул голову в дверь, отделяющую жилые помещения школы от учебных. Чайник кипел вовсю. Школьники неслись на улицу через два главных выхода. Слева, где находились кухня и столовая, доносились крики и приглушенный женский визг. Из учительской потянулись преподаватели. Гэтсби старался идти, как обычно, не торопясь, Симс семенил рядом с ним, Тивертон спокойно шагнул к двери одного из классов и холодно приструнил четверых учеников, пытавшихся протиснуться в коридор одновременно. Последними появились Гриффин и Рэнч. Гриффин цеплялся за локоть последнего. «Фантастика, – говорил Рэнч, – кому могло прийти в голову устраивать учебную тревогу в такое время?» – «Может, какой-нибудь осел и впрямь что-то поджег в кухне? Ладно, пошли, здесь так и так нельзя оставаться».

Найджел дождался, пока в школе не станет тихо и Тивертон не даст команду собраться всем на игровом поле на перекличку. После этого он прошмыгнул в учительскую, подошел к одному из шкафчиков, порылся в нем, извлек некий предмет, разглядел его, на что ушло секунд тридцать, и выбежал через жилую часть здания во двор. Все оказалось проще, чем он думал; нет, все же нет, вернее, и да, и нет.

– Что за шум? – осведомился Найджел, подходя к учителям. – Можно подумать, конец света наступил.

– Какой-то болван зазвонил в пожарный колокол. Гриффин пошел разобраться. Во время переклички не отозвался Стивенс Второй. Думаю, это его штучки, – откликнулся Тивертон.

– Ну да, самое время для розыгрышей, – пробурчал Рэнч. – А вот и он.

Появился Гриффин, волоча за ухо Стивенса Второго. Тивертон сделал шаг вперед.

– Это ты зазвонил в колокол? – Вопрос прозвучал как удар хлыста.

Стивенс Второй вздрогнул и вопросительно посмотрел на Найджела, но тот отвернулся.

– Не отрицаешь? Нечего делать вид, будто ты герой. – Стивенс, по правде говоря, и не пытался, но Тивертон, бледный от гнева, был, как говорили школьники, готов «из себя выпрыгнуть». – Это была глупая, детская шутка. Иди в школу, я после обеда с тобой разберусь.

Все потянулись назад. Найджел с Армстронгом немного отстали.

– Ну что, сэр, довольны?

– Да как сказать? И да, и нет. – Выглядел Найджел, откровенно говоря, задумчивым и несколько опечаленным. Он нащупал в просторном внутреннем кармане какой-то предмет. – Какие у вас планы на вторую половину дня, Армстронг?

– А что мне остается, кроме как корпеть над загадкой да ждать, пока оракул не сочтет нужным заговорить? Взять колышек да вкалывать, только так ведь тайны и раскрываются, сэр.

– Ну да. Вкалывать. Интересно, откуда эта метафора происходит? Наколка для волос. Колышек, которым затыкают бочонок виски. Палаточные колышки… – Глаза Найджела вдруг вспыхнули, как пламя костра. – О господи, это же надо быть такими законченными идиотами! Палаточные колышки! Живо! – И он потащил суперинтенданта к тому месту, где оборвалась жизнь досточтимого Вэйла и где еще вчера лежало его тело.

Палатку убрали еще рано утром. Но Найджела интересовало нечто другое. Он опустился на колени вблизи того места, где лежало тело покойного, – суперинтендант снисходительно посматривал на него, словно медведь на забавы своего детеныша, – и воткнул в землю длинный шест; затем отодвинулся на ярд-другой в сторону и повторил ту же операцию, после чего распрямился и кивком подозвал суперинтенданта.

– Посмотрите сюда и сюда. – Армстронг нагнулся, вгляделся сначала в первый прокол и удивленно покачал головой. Затем перешел ко второму, опять-таки прищурился – и застыл на месте.

– Боже правый, мистер Стрейнджуэйс, – воскликнул он, – и как это вы догадались?! Это отверстие гораздо глубже. Это… нет, просто уму непостижимо, чтоб меня… – и суперинтендант произнес несколько нелестных слов по адресу своих предков.

– Ну, ну, не так уж все страшно, – увещевающе проговорил Найджел, – тут всякий мог обмануться. Наш убийца бесконечно сообразителен, но главное – у него на редкость крепкие нервы. Чтобы придумать, как прямо у нас под носом спрятать важнейшие улики, да, для этого требуется ум, но, чтобы осуществить замысел, еще больше нужны нервы. Мужество отчаяния, – продолжал он, обращаясь наполовину к самому себе, – нет, все же не совсем «отчаяние», лучше сказать…

– Все это очень хорошо, сэр, – прервал его Армстронг, – но я никак не могу поверить, чтобы все было так просто. Подумать только, все то время, пока мы здесь каждый дюйм переворачивали, каждую травинку обнюхивали, этот чертов нож торчал из земли у всех на глазах. Видит бог, как бы мне хотелось вздернуть этого типа, – мстительно добавил он.