— Мадемуазель! — Как истинный француз, он расшаркался перед девушкой.

И стоило ей из вежливости с подачи тети Сабрины поинтересоваться его детищем, как он незамедлительно принялся рассказывать ей про медицинский центр:

— У нас работают и штатные врачи, и волонтеры, так называемые общественники, которые приходят по желанию на полдня. Вы столько лет жили в социализме, что вам, наверное, известна работа волонтеров. У вас, вероятно, нет отбоя от желающих помогать тяжелобольным из милосердия? Я читал великого Толстого. Помню, как во время войны с нами, то есть с Наполеоном, — поправился он, — дочери самых богатых родителей, князей не гнушались выносить горшки за ранеными.

— Кажется, сейчас не так. Не знаю, не слышала, — почему-то испытывая стыд, произнесла Оля.

— Кроме всего, у нас огромный штат медсестер, лаборантов, санитаров и прочий технический персонал, — продолжил рассказ француз. — Мы полностью укомплектованы, потому что у нас работать престижно, сюда стремятся попасть самые лучшие медики. Опыт работы здесь в течение нескольких лет заменяет лучшую аттестацию. Потом каждый врач центра может открыть свой собственный кабинет, то есть иметь частную практику. Поэтому в качестве помощи, оказываемой у нас, вы не должны сомневаться. Кроме того, у нас имеются двенадцать операционных, костный банк, центральная регистратура, палаты интенсивной терапии…

— Да, но девочка…

— Вернемся к вашей пациентке, — согласился француз. Я лично осмотрел девочку и провел необходимые обследования. В коме она пребывает более шести недель. Не буду от вас скрывать, что время упущено и жизнеспособных сил осталось немного. Я не могу обвинять ваших врачей, потому что для лечения такого рода больных и у нас в стране не во всех медицинских учреждениях имеются возможности. Мы в ближайшее время, пока организм не перестал бороться, прооперируем ее. Вся надежда на молодость. А пока она подключена к самой совершенной аппаратуре жизнеобеспечения.

— Я вам так благодарна, доктор.

— Благодарить будете после операции. Кстати, можете присутствовать во время операции. Вы же не родственница?

— Нет.

— Родственников мы стараемся не пускать. Я покажу вам операционную. Пройдемте.

Поднявшись на просторном служебном лифте, Оля с врачом прошли в сверкающий зал.

— Если пожелаете, ваше место вон там, — указал он на застекленный балкон внутри помещения. — Тут за ходом операции наблюдают студенты и желающие… с крепкими нервами, — добавил врач. — День операции вам сообщат.

В таком удрученном состоянии Олю ни тетя Сабрина, ни Сьюзен не видели никогда.

Они, как могли, утешали девушку.

— Все будет хорошо, — успокаивала ее тетя Сабрина. — Смотри на меня. Жива-здорова. Почти год лежачей была. Молодость имеет большие преимущества над старостью. На молодых все, как на кошках, заживает.

Но слова утешения не действовали на Олю. Кирилл в тюрьме, а она тут на берегу теплого моря прохлаждается.

Сьюзен старалась отвлечь подругу:

— Слетаем в Париж? Разыщем отца детдомовской девочки. Сделаем подарок тете Сабрине. Я ей еще не говорила об этом. Если не получится, она будет расстраиваться. Больше тебе скажу, по телефонной книге я уже отыскала два десятка людей с такими же фамилией и именем, как те, что ты мне сообщила.

— Да, и что?

— Обзвонила уже нескольких. Пока ничего.

— Надо отбросить нечернокожих, — подсказала Оля, — список сократится.

— Как ты себе представляешь, я начну разговор с цвета кожи: «Извините, вы не чернокожий мужчина двадцати восьми лет, который зачал в Москве дочь по имени Мадлен»?

— Нет, что ты!

— А как?

— Ты права. Нужно поделикатнее. Давай, я попробую. Может, мне удобнее, я ведь с акцентом говорю по-французски. Мне больше сочувствия. Меньше обид. Я хоть без дела сидеть не буду. А то столько плохих мыслей в голове!

Первый же звонок оказался удачным. Оля попала в точку.

— Видишь, как тебе повезло! — радовалась Сьюзен. — И отец Мадлен отыскался, и обрадовался, что мы поможем ему забрать дочь, и даже не возражал отдать ее тете Сабрине на воспитание.

— Да, сказал, что и сам бы давно ее забрал из Москвы, если бы было на что содержать. Он снимает комнатушку где-то на окраине Парижа. Работа так себе и непостоянная. Родители живут в Марокко, тоже не богачи. Так что все складывается как нельзя лучше. Но могу тебе сказать, что он тоже аккуратно так поинтересовался, какой цвет кожи у тети Сабрины.

— А ты?

— Сказала, что замечательный — и души, и кожи.

— Так и сказала?

— Да.

— Он рассмеялся и объяснил, чего опасается.

— Чего же?

— Одно дело — когда чернокожая девочка живет в коллективе, где дети по природе своей интернационалисты, другое — в семье, где ее могут недолюбливать именно из-за цвета кожи.

— Надеюсь, ты не огорчила его известием, что у вас она пострадала именно из-за этого?

— Конечно, нет. Теперь можно обрадовать тетю Сабрину?

— Нужно! Такого подарка из Москвы она не ожидает. Кстати, давным-давно ей предсказал один экстрасенс, что у нее будет чернокожая девочка. Все посмеялись и забыли, а судьбу действительно не проведешь! Только, как ты думаешь, там у вас получится наверняка?

Оля задумалась.

— Понимаешь, в метриках Мадлен присутствует запись об отце.

— Что это значит?

— Несмотря на то что она уже гражданка России, но имеющая отца во Франции, думаю, он вправе распорядиться ее судьбой.

— А мать принимает участие в решении этого вопроса?

— Нет. Она отказалась от нее. Теперь вместо матери наше государство.

— Государство должно быть заинтересовано в передаче ребенка отцу. Это же логично?

— За государство этот вопрос решают чиновники. Они люди. А люди не всегда поступают по логике, по справедливости.

— А чем же они руководствуются?

— Порой личной выгодой.

— Не понимаю, какая личная выгода, если ребенок остается в детском доме?

— Если в детском доме — никакой, а если можно на разрешении о выезде к отцу что-нибудь заработать…

— Не могу поверить! У них же есть свои дети!

— Есть, и их надо кормить, а денег мало.

— Их за это покарает Бог и их детей тоже, — не найдя больше никаких способов борьбы с несправедливостью, заключила Сьюзен и, задумавшись, спросила: — А много нужно денег, чтобы заплатить этим злым людям?

— Не беспокойся. У меня в Москве, конкретно в этом детском доме, есть контакт.

— Что это значит?

— Директор получает спонсорскую помощь от одного человека. — Оля вспомнила, как Лелька ей рассказывала, что отец Дениса помогает детскому дому, в котором воспитывался Ванечка и продолжает жить Мадлен, чернокожая красивая девочка. Теперь она уже знала точно, что Олег Сергеевич не откажется поговорить с директором и поможет, в чем сможет. — Он оплатил санитарный самолет для Кати.