– Ничего, если я брошу тачку на заднем дворе, как обычно?

Гэри, вздрогнув, очнулся от своих мечтаний и кивнул.

– Ключи оставлю тебе.

– Конечно.

Фил поднялся, и Гэри последовал его примеру.

– А ты кочумай пока. Рад был повидаться, чувак, – сказал Фил. Гэри едва не передернуло. Филу уже скоро сорок! Лабухские словечки, которые из него изливались, давно устарели, как хиппарские клеши. Если даже якшаешься с малолетками, вовсе не обязательно самому становиться таким же мудаком. По крайней мере, не лезет обниматься, слава Христу. Ну конечно, микробов ведь можно подцепить…

– Поскольку мне сейчас с группой мотаться, – продолжал Фил, – не возражаешь, если я фургон пока у себя подержу?

– Подержи, если надо.

– Взаимовыручка, брат, – великое дело.

– Это уж точно, – машинально отозвался Гэри, думая о своем.

– Поеду забирать тачку – попрошу Тану меня подбросить. Заодно и познакомитесь.

– Отличный план.

Выйдя вслед за Филом из дома, Гэри открыл двойные ворота, чтобы тот мог заехать на площадку позади дома. Посторонился, и мимо него во двор медленно скользнула машина-зверь – леворульный «Мустанг», такой ослепительно-желтый, что было больно глазам.

Согласно информации на веб-сайте, звукозаписывающая студия, которая спонсировала «Битву оркестров», открывалась в десять утра. Джексон позвонил по указанному телефону. Долго слышал одни только длинные гудки, пока не включился автоответчик. Мэтт объявил, что он офицер полиции, что есть важный разговор, и оставил свой телефон с просьбой перезвонить.

Потом он направился на Стилхаус-лейн в один из музыкальных магазинов, которые вчера вечером были уже закрыты.

– Эти группы вам знакомы? – Джексон развернул афишу.

Молодой парень лет семнадцати изучил список. В мочке левого уха у него зияла впечатляющая дыра. Прямо сквозь нее Джексону была видна выставка аккордеонов у противоположной стены.

– Попса, – произнес юнец с тем же выражением, с которым сказал бы «херня». – Не моё. Я больше по грайндкору[50].

Мэтт не имел ни малейшего понятия, о чем тот толкует.

Мальчишка бросил в рот пластинку жевательной резинки; предложил и Джексону, который не стал отказываться.

– Единственно, что могу сказать, – проговорил он, постукивая пальцем по афише, – это что упомянутая тут звукозаписывающая студия закрылась с месяц назад. Слишком большая конкуренция.

– Супер, – пробормотал Джексон.

– А вы коп или как? – малый неистово перемалывал зубами резинку.

«Или как», – подумал Мэтт.

– Я работаю над расследованием по делу Неона.

Брови продавца взлетели вверх чуть ли не до линии волос.

– Круто!

Джексон не стал выяснять, в чем, собственно, тут крутизна.

– Не исключено, что он имеет какое-то отношение к музыкальной индустрии.

– Тогда удачи вам в этом деле. Вы вообще представляете, сколько там народу крутится? Могу дать вам список других записывающих студий, если это поможет.

– Буду очень благодарен, – отозвался Джексон, приготовившись скормить эту информацию своему «Айфону». Потом он вручил юнцу визитку.

– Если чего-нибудь услышите, пусть даже и самое незначительное, позвоните.

Про дреды, ярко-желтые машины и возможный интерес к американской музыке он упоминать не стал. Подобное описание было ничуть не лучше паршиво составленного фоторобота – два глаза, два уха, один нос.

Те же рутинные действия Джексон проделал еще в паре подобных магазинов. Это сожрало кучу времени и не принесло ничего ценного.

Вернувшись в квартиру, позвонил Уэйну Гарднеру. Тот отреагировал именно так, как он и предполагал.

– Я трактирщик, а не Саймон, блин, Кауэл![51]

– А как насчет той студии звукозаписи, которая спонсировала мероприятие, – с кем вы там общались?

– Не помню уже.

– Отыщите имя и перезвоните, не то я сам вас отыщу.

Джексон бросил трубку. Почему у него чувство, что его ведут по дороге, уходящей в никуда? Чтобы разработать каждый музыкальный след, понадобится невероятное количество человеко-часов, а без доступа в Ллойд-хаус он больше не может использовать полицейские ресурсы. Время перейти к плану «Б».

«Погуглив» номер бирмингемского отделения Би-би-си, Джексон связался с приемной и попросил, чтобы его соединили с отделом новостей. Первую жертву Неона обнаружили в квартале, примыкающем к их зданию, так что было вполне логично дать свое первое и единственное интервью съемочной группе именно этой телекомпании.

– Джек Эндрю, редактор отдела новостей, – послышался в ответ голос в трубке. Судя по отрывистому тону, дел у телевизионщика было невпроворот.

Едва только Джексон назвался, как настроение моментально переменилось. Эндрю был готов встретиться прямо сейчас, в любое время, в любом месте, где угодно. Мэтт был уверен, что, если как следует поднажать, тот предложил бы ему денег. Наконец Эндрю выдохся. Очень тихо и спокойно Джексон объяснил, когда хочет дать интервью и под каким углом, в каком направлении, как ему хотелось бы, должна идти беседа. Он ожидал возражений, пересыпанных медийным жаргоном вроде «креативный подход» и «целостность восприятия», но Эндрю лишь спросил, не смог бы Джексон прибыть за час до выхода в эфир, и сказал, что с нетерпением ждет встречи.

Через пару минут зазвонил мобильник.

– Мик! – удивленно воскликнул Джексон. – Я думал, ты залег на дно.

– В некотором роде. Послушай, не могу долго говорить. Вернули книгу.

На виске у Джексона нетерпеливо запульсировала жилка.

– Ты был прав насчет карандашных пометок. Они очень важны.

– Каким образом?

– Когда музыканты записывают партитуру, то сначала пишут карандашом, чтобы потом обвести набело. Окончательный вариант часто пишется тонким фломастером, и, понятно, карандашные пометки стираются. Смысл в том, чтобы тот был без всяких помарок, а нотные знаки располагались как можно более плотно. – Карнс примолк. – Алло? Что-то ты сегодня неразговорчивый…