И Люба сунулась в обычную парикмахерскую, маленькую и недорогую. Туда ходили женщины попроще, причем только на стрижку, а красить волосы предпочитали дома самостоятельно, так выходило еще дешевле. Приходили и мужчины – ужасно заросшие, те, кто стрижется раз в полгода, когда озверевшая жена пригрозит разводом и разменом квартиры, если муж немедленно не сострижет свои патлы. Мастера были там немолодые, в застиранных халатах, часто бегали курить во двор и с клиентами не церемонились, а те, в свою очередь, чаевые давали крайне редко.

Люба, однако, обрадовалась и такой работе, тем более что взяли ее с испытательным сроком вместо выбывшей в декрет какой-то Алены, племянницы хозяйки парикмахерской, и хозяйка тут же заявила, что Алена обязательно вернется через год.

На год вперед Люба не загадывала, ей нужно было продержаться некоторое время, пока в себя придет.

Потянулись дни, заполненные изнурительной нетворческой работой, все мужчины в этой парикмахерской предпочитали стричься под полубокс – так короче, реже придется ходить. Женщины тоже выбирали что попроще. Люба по первости пыталась уговаривать клиентов на что-то новенькое, но коллеги стали смотреть косо.

Любу ужасно раздражали эти косые взгляды и перешептывания за спиной, а также тот факт, что в этой парикмахерской никогда не мыли инструменты после очередного клиента, и вместо того, чтобы каждый раз брать свежее полотенце, слегка подсушивали его на радиаторе парового отопления.

Однако выбора у нее не было, приходилось мириться с такими условиями.

Однажды пришла к ним женщина скромного вида, примерно за пятьдесят, села к Любе в кресло и попросила подстричь. Любе понравилось, что, несмотря на скромную одежду, женщина выглядела очень опрятно и долго выбирала стрижку. Волосы у нее были для ее лет довольно густые, так что Люба постаралась. Женщина держалась с достоинством, согласилась на укладку и осталась довольна. На прощание она сунула Любе небольшие чаевые и предложила прийти на дом постричь ее хозяина, который не выходит из дома по причине частичного паралича. Она, Глафира Сергеевна, как представилась женщина, служит несколько лет у него экономкой, так по хозяйству успевает, а вот постричь мужчину не может, для этого нужен какой-никакой навык. А он человек хоть и одинокий, но небедный, так что заплатит хорошо, а для Любы, как она понимает, деньги не лишние.

Люба тотчас согласилась, что не лишние, и после смены отправилась по указанному адресу.

Клиент и вправду оказался пожилой, но внешне крепкий, подтянутый. Несмотря на то что находился в инвалидном кресле. Квартира у него была большая, просторная, с огромным коридором, по которому бегала Энджи.

Люба собак никогда не боялась, и они ее любили. Никогда ни одна не то что не куснула – даже сильно не залаяла на нее. Энджи, конечно, собака охранная, как утверждал ее хозяин, но Любу приняла очень приветливо, ни разу не оскалилась, даже принесла резиновый мячик, и они немножко поиграли, благо коридор был такой длиннющий – хоть на велосипеде катайся.

Хозяина квартиры Люба постригла, побрила, сделала горячий компресс на лицо и еще множество других процедур.

А когда пили на кухне чай с Глафирой Сергеевной, та сделала Любе предложение – заменить ее на время в роли экономки.

– Дочка у меня под Москвой замужем, – призналась она, – не сегодня завтра родит. Очень просит приехать, да я и сама хочу – первый внук, нужно же помочь. Ты не бойся, хозяин – мужчина небалованный, разносолами его кормить не придется. А вот аккуратная ты, да собака тебя принимает – это важно. И хозяину ты понравилась, я же вижу.

Люба от такого предложения растерялась немного, просила дать время подумать. А когда пришла наутро в парикмахерскую, там разразился скандал. Оказывается, кто-то из мастеров слышал ее разговоры с Глафирой Сергеевной и настучал хозяйке, что Люба переманивает клиентов, чтобы стричь их на дому. Хозяйка, не разобравшись, разоралась на Любу, Люба ответила, что сидеть в этом гадюшнике за гроши, да еще и ругань выслушивать она не нанималась, и ушла.

Глафира Сергеевна чрезвычайно обрадовалась Любиному решению пойти в экономки, поскольку как раз утром позвонил зять и сообщил, что он отвез ее дочку в дородовое отделение роддома, и там сказали, что счет идет уже не на дни, а на часы.

Павел Тихонович, как звали хозяина, Любе нравился. Был он спокойный, некапризный, ел, что дают, кстати, Люба в свое время научилась вполне прилично готовить, так что не стыдно было стол накрыть. Уборка квартиры тоже не доставляла Любе особых хлопот, у Глафиры Сергеевны все было в полном порядке, так что следовало только поддерживать чистоту.

Хозяин обычно сидел у себя в кабинете, что-то писал или работал за компьютером. Или читал в гостиной, накрыв парализованные ноги пледом. Инвалидное кресло у него было дорогое, импортное, само ездило по квартире с тихим жужжанием и управлялось легким нажатием кнопки. Вообще в квартире все было устроено так, чтобы хозяин сам мог без чьей бы то ни было помощи перекладываться из кресла в кровать и выполнять разные необходимые процедуры.

Итак, хозяин оказался вменяемый, с Энджи у Любы сразу же возникла взаимная симпатия, собака вообще оказалась очень послушной и совершенно неагрессивной, на прогулке никогда не убегала и не рычала на людей и кошек.

Единственное, что хозяин требовал неукоснительно, – это запирать двери и никого не впускать в дом. Двери вообще у него были очень дорогие, бронированные, замки какие-то сложные, иностранные, ключей он Любе никогда не давал, открывал сам по звонку домофона. Домофон был не простой, а видео, хозяин сначала долго рассматривал Любу через монитор, убеждался, что рядом с ней никого нет, и только тогда нажимал кнопку. И над дверью у него тоже висела камера, и Любе запрещалось открывать дверь на звонки. Хозяин сам долго рассматривал нежданного посетителя и разговаривал с ним через дверь. Впрочем, посетители бывали у него крайне редко – за две недели, что Люба работала у Павла Тихоновича, такое случилось всего два раза: зашел телефонный мастер, чтобы проверить провод, идущий из квартиры снизу, а также позвонила невесть как просочившаяся в подъезд тетка, жаждущая обратить всех людей в свою непонятную веру и всучить красочные и совершенно бесполезные брошюры.

Тетке дверь не открыли, а за все время работы телефонного мастера хозяин сидел в коридоре и держал руки под пледом, так что Любе закралась даже в голову безумная мысль – не оружие ли он там прячет.

Глафира Сергеевна прислала известие, что дочка родила с осложнениями и что она пробудет у нее не меньше месяца. Хозяин принял это известие без внешнего недовольства, из чего Люба сделала вывод, что она его вполне устраивает.

И вот, когда она как-то утром пришла на работу, то заметила во дворе необычайное оживление. Соседки роились возле подъезда – день был воскресный, никто не торопился на работу. Любу узнали, несмотря на то что хозяин в свое время велел ей не вступать ни в какие разговоры с дворовой общественностью, не рассказывать, что есть в квартире, не описывать распорядок дня ее владельца, просто проходить мимо, едва кивнув.