— Удач вам! — улыбнулась Нина, садясь в машину…

— Ну что насупилась? Иль впрямь тяжело расставаться? — тронул за плечо Юрий.

— Я простилась. Со всеми, — вздохнула Нина.

…В землянке старика Василия темно от дыма, дверной проем завешен марлей от комарья и гнуса. Там тоже свой разговор идет. Не до сна.

Ашот на раскладушке примостился рядом с койкой деда. Уговаривал:

— Ты ж пойми, Юрка завтра в Оху уезжает с семьей. Насовсем. Другой вместо него начальником базы приедет. А ты-то как? Один ведь останешься. А уживешься ли с новым? Характер у тебя не из покладистых. Чуть что — загнешь по привычке. Он, может, и не стерпит. А тебе куда? Завтра вся партия на другую площадь переезжает. Далеко отсюда. К Акимычу и то не попадешь. Поговорить не с кем будет. Да и помощи твоей новый начальник, может, не захочет. Поехали ко мне. Пусть в городе, но среди своих, — убеждал Ашот.

— Нет. И не пугай нынче новым начальством. Ты и Юрка с моим характером стерпелись. И этот свыкнется. И нечего попрекать меня характером. Может, он и впрямь нелегкий. Да только ваших — получше! Может, и пущу нового… когда заслужит. Только не станет он прогонять. Тут меня все знают. Есть кому образумить. Да и не из-за вас я тут жизнь проканителил. Тайгу шибко уважаю. А вы при ней были. Ну и я при вас. Нынче сам по себе живу. Никто не указ. А ехать к тебе, жить из милости в нелюбом мне месте не желаю. В тайге остаюсь. И все тут!

— Не упрямься, тебе же хорошего хочу.

— Коли так, не тяни с тайги силой. Если бы хотел — давно бы в городе устроился. Да только желаниев моих не было. А теперь и вовсе. Уж не обессудь. Медведь вон, как ни приручай, никогда в городе берлогу рыть не станет. В тайгу сбежит. Так он зверь! По инстинкту живет. А я — человек и остаюсь по разуму сердца, а не по прихоти.

— К вам можно? — послышался голос за порогом.

— Входи! — повернулся старик.

В землянку вошел Подорожник.

— Слыхал? Мы завтра с этого места откочуем. В другое. Один ты останешься, как сыч. Букахи твои тут плодить начнут. Смотри, сам с ними не смельчай, — наливал старик чай Якову.

— Мне теперь здесь делать нечего. Эксплуатационники сюда придут. А через пяток лет на этом месте город встанет. Какие уж опыты? — махнул рукой Подорожник.

— Я вас сегодня искал. Разговор у меня к вам есть. Деловой, — подошел Ашот к Якову. Тот насторожился. — Обдумал я все наши предыдущие разговоры. Во многом вы оказались правы. Кое-что спорно. Не скрою, удивлен и тем, что вы сумели определить фракцию нефти, но дошли до этого по-своему. Конечно, ваши выводы еще требуют практических подтверждений. Но и это говорит о том, что нам не враждовать, а надо вместе работать. В альянсе, как вы сами предложили в свое время.

— Но мы не можем…

— Сможем. И это диктуется уже не обоюдным желанием или антипатией, а самой необходимостью. Вы, биолог, ботаник, можете помочь нам. Ваши знания должны приносить реальную пользу. Это в ваших же интересах. Будете иметь возможность проверить свои гипотезы на практике, но не сторонним наблюдателем, а активно. Где-то вы нам подскажете, где-то и мы вам будем полезны. Это же всем на пользу!

— Да, но я имею задание от своего института, — сказал Подорожник.

— Я был в институте. Говорил с вашим руководством. Оно одобрило мое предложение и дало согласие на то, чтобы прикомандировать вас к нашему управлению в качестве научного консультанта. Естественно, в случае вашего согласия. В нашем министерстве, ознакомившись с вашими научными трудами, тоже пошли навстречу.

— А к какому отряду? — Яков торопливо надел очки.

— На ваше усмотрение. Сами выбирайте. И партию, и отряд, и площадь. Можете менять их. Это ваше дело. Нас интересуют ваши прогнозы. Мы проверим их в деле. Сопоставляя с нашими данными. Уверен, что от этого выиграет и наука. И, что важнее, практика поиска. Я вначале думал, что у нас с вами в работе не будет общих точек соприкосновения. Не сразу осмыслил пользу вашей науки для геологии. Пришлось ознакомиться с новой для меня литературой, в том числе и по экологии. Летал весной в министерство. Консультировался. Ну и…

— Право, любезный, это очень неожиданно для меня. Я не предполагал, — улыбнулся Подорожник.

— Итак, будем работать вместе?

— Да, мне симпатично это предложение. Но помните, что это «вместе» — пока только эксперимент. Возможно, он и не принесет большой пользы геологии, но тайге — польза несомненная. Я согласен. Хотя вы знаете, что я — непримиримый человек, спорщик, и все же сделали это предложение. Похвально. А не будете ли потом жалеть о своей затее?

— Я сказал вам, что решился на это не сразу. А прежде чем что-то решить, имею привычку обдумывать.

— Когда же вы успели побывать в институте? — спохватился Яков.

— Вот вам официальное письмо директора института. А я там побывал после того, как взял раствор на анализ.

— И куда же теперь я должен направиться?

Для начала я попросил бы вас прочитать

несколько лекций для геологов. Темы мы с вами обсудим. Кстати, вам придется на эту неделю, пока партия будет перебазироваться, съездить в Оху. Там, в управлении, мы ознакомим- вас со всем, что может представить интерес. Вы получите все необходимое для работы. В том числе и передвижную лабораторию. Управление пойдет на любые затраты, связанные с вашими исследованиями.

— Больших затрат не потребуется. Я постараюсь быть рентабельным ученым! — смеялся Подорожник.

— Поторопись со сборами — вездеход в Оху уходит завтра в восемь часов утра, — предупредил Ашот.

— Успею, — встал Яков. И, попрощавшись, вышел из землянки.

Вскоре он покинул базу и пошел в тайгу. В свою палатку. А потом, разведя костер, долго грелся у огня. Прощался с участком. Зная, что теперь он станет тайге еще полезнее.

— Я не отрекся… Новая моя работа будет лишь во благо тебе! Ты не суди, не обижайся. Прав геолог. Бороться в одиночку тяжело. Одиночка всегда и всем чужой. Теперь я не буду отшельником. Я всегда твой, ваше величество тайга! Я твой слуга. Прими же меня в новом качестве. И не суди за

ошибки. Ведь, осознавая их, мы исправляемся, — шептал Яков тайге.

Над нею занимался рассвет. Подорожник знал: скоро собирать палатку и скромные пожитки в один узел и идти на базу. Когда первый солнечный луч коснулся макушек деревьев, Яков встал. В последний раз оглядел тайгу, задержался взглядом на гари. И сказал, не обращаясь ни к кому:

— Что ж, пора…

«Пора», — пискнула синичка, выпорхнувшая из-под самых ног Никодима. И, пролетев низко над самой травой, вдруг взмыла к верхушке дерева, уже залитой солнечным светом.

«Пора!» — крикнула она сверху всей тайге, будя ее звонким голосом.

Раньше старик обрадовался бы голосу птахи, а теперь прошел, не заметив. Лесник возвращался с последнего обхода. Хотя в нем уже не было необходимости. Никодим делал все по многолетней привычке. Правда, после пожара обходы эти стали короче, занимали меньше времени. С них он всегда возвращался хмурый и злой. В первые дни после пожара одолела Никодима бессонница. Среди ночи уходил в тайгу. Все не верилось. Но пожар не приснился. Вот она — гарь. И в ночи от нее смертью пахнет. А вскоре забарахлило у лесника сердце. Ночами боли не отпускали. Сказались переживания. Никодим сдал на глазах. Постарел, поседел, осунулся.