— Что же случилось потом?

— Беременность Её Милости Аурелии проходила очень сложно. Она стала постоянно болеть. Таяла прямо на глазах, словно все силы уходили у неё на ребёнка. Доктора всерьёз опасались за её жизнь. Георг с ног сбился, разыскивая лекарей, но всё было напрасно. Шако предложил даже прервать беременность.

— Но Его Величество не согласился?

— Нет, Её Милость была категорически против. Как Его Величество не настаивал, она осталась непреклонна. Она так хотела подарить ему сына.

— А в итоге он остался и без сына, и без жены?

— Это была девочка, — тяжело вздыхает Барт.

Я откидываюсь к спинке сиденья, чтобы он не видел моего лица. И не жалость к себе меня сейчас терзает. Бедный мужик! Любил король свою жену или нет, уже неважно. Хапнуть горя ему пришлось немало. Пережить, преодолеть, выдержать. И всё один. Всё молча. Всё в себе.

— Простите, Барт! — делаю я глубокий вздох, чтобы успокоиться.

— Да, тяжёлые были дни, — звучит его ровный голос.

— С той поры всё и разладилось? — снова высовываюсь я из окна.

— Да. И вы внезапно стали невестой Его Величества.

— А Дамиан отступил?

— У него не было выбора. Как и у Георга. Любой из браков признали бы незаконным, кроме этого.

— Но ведь Катарина уже была помолвлена!

— Но ведь не замужем. В день её совершеннолетия Его Величество сделал предложение. И накануне свадьбы она сбежала. Вот и вся история, Ваша Милость. И мы как раз приехали.

Скрежещут цепи, опуская подъёмный мост через ров вокруг замка. Конь Актеона в ожидании перебирает копытами рядом с окном кареты.

— Это нечестно! — выкрикиваю я.

— Мне кажется, пару часов назад вы сказали, что это банальность, а не проклятье, — мягко улыбается мне Барт

Он пришпоривает коня, чтобы первым заехать на мост.

— Всё могут короли. Всё могут короли. И судьбами земли вершат они порой… — звучит, удаляясь, его бас.

Но что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король…

 Вот что за дурная привычка спорить. Выйдя из кареты, я и двух шагов не успела сделать по лестнице, а уже не согласна. И в этот раз с судьбой. С проклятьем, с ведьмой, с прогнозом погоды, с тем, что король женился не по любви.

Неправда, любил он Катьку, не надо «ля-ля». Или ему так казалось. Хотя… если совсем уж придираться, то венчали его всё же со мной, а не с Катькой и точно не по любви. Вот вечно эти ведьмы наведут тень на плетень, а оно может и выеденного яйца не стоит то проклятье. «Одно радует, — застываю я, так и не сделав третий шаг. — Раз наследнику обещано могущество, значит, как минимум он будет. А значит, надежда, что король будет жить, пока наследника не заделает — есть».

Никто тут и не думает сдаваться. И рожать наследников от Фогетта. Худая корова ещё не газель. А какой-то там родственничек — ещё не король. Тем более, что Мармеладик по рождению Фогетт, а не Рекс. Седьмая вода на киселе, в общем. Вычёркиваем.

— Генерал, — окликаю я Актеона, когда наши пути почти расходятся. Зря, добравшись вершины лестницы, он облегчённо вздохнул. Если он вздохнул. От меня так просто не отделаться. — Он знает, да? Что Катарина любила Фогетта?

— Есть очень много вещей, которые Он знает, Ваша Милость, — разворачивается генерал и начинает спускаться, безошибочно понимая, что мне ещё что-то нужно, — но которыми никогда и ни с кем не делится.

— Например, то, что жить ему осталось не больше года?

«Что?» — написано у Барта на лице.

— Отравленная рана в боку, которая его убивает.

— Нет, — качает он головой, словно я говорю глупости. — То есть, да, есть у него незаживающая рана, она постоянно вскрывается, и Шако борется с воспалением, но с такими ранениями живут годами. Если она показалась вам неизлечимой...

— Барт! Ты думаешь, мне просто так захотелось прогуляться по Мёртвому лесу до ведьмы? И уж поверь, я не из вредности решила сунуть туда свой любопытный нос. Георгу нужна её помощь. Если она, конечно, может помочь.

— Вы о чём, миледи?

— Барт, он умирает. Ему осталось жить не больше года.

— Нет. Я бы знал, — машет он головой так растерянно, что я охотно верю: сейчас весь мир рассыплется у него перед глазами на кусочки, когда он поймёт, что это правда.

— Это знаю я. Мне подсунули какую-то чумную сон-траву, а Его Величество выпил её по ошибке.

— Сон-траву?!

— Да, какую-то вашу местную «сыворотку правды». И я видела в его воспоминаниях вас с ним на охоте. В первый день женитьбы. Он не стал стрелять в лося. Ты расспрашивал его, почему он хмур, но так и не получил ответа. Это не простая рана, Барт. Отравленная. Какая-то знахарка сказала, что жить ему осталось не больше года.

— Чёрт!

— Орт, — поправляю я, когда потрясённый до глубины души Барт садится прямо в лужу на ступеньке.

— Орт, чёрт, какая разница, — в прострации качает он головой, ещё не смирившись с правдой. — И он не хотел, чтобы я знал? Чтобы излишне его опекал?

— Чтобы кто-то заподозрил его в слабости, — снова поправляю я. — Не подняли голову его враги. Не начали предавать друзья. Родственники заранее не стали драться за наследство. Именно так это обычно и происходит, Барт.

— А Шако? — в надежде поднимает он глаза.

— Он догадывается, — убиваю я его надежду. — Это Шако сказал мне про ведьму. И ещё он понятия не имеет, что в том бутыльке была сон-трава.

— Он не верит ни в какую магию, только в науку, — рассеянно качает головой генерал, снова взглядом ища у меня поддержки. — Но ведь что-то можно сделать?

— Я не знаю, Барт, — развожу я руками. — Может, именно поэтому я здесь. Но я здесь всего три дня. Чужая. Иномирянка. У меня нет инструкций. Мне никто ничего не пояснял. Никто ничего и не рассказывает. Но я должна поговорить с этой ведьмой, какой бы страшной она не была.

— Хорошо, — уверенно поднимается он. — Я попробую это устроить. И разберусь, кто мог подбросить вам это снадобье.

— Мне кажется, этот кто-то очень хотел узнать, что именно произошло, когда вы схватили Катарину и что случилось на эшафоте.

Он понимающе кивает. Очень уверенно кивает.

— Я разберусь с этим, миледи.

— Спасибо, Барт!

— Миледи? — всё же не уходит он, видя, что я снова мнусь. — Что-то ещё?

— Верните Зенона в мои телохранители с кухни.

— Простите, — голова его раскачивается с такой амплитудой, что верю: против приказа Его Непреклонности, как я и думала, он не попрёт. А этот приказ он получил.