не собиралась жить с кем-то.

— Вот как? Почему? Она что-то говорила об этом?

— Говорила, что хочет быть одна. И ей никто не нужен.

Перед глазами Наденьки тут же встала картинка из торгового центра. Ржевский и Тураева шли практически мимо нее, и Лиза совсем не походила на женщину, выбравшую для себя одиночество. Скорее всего, Жу все не так поняла. А уж теперь, когда прошло столько времени, разве она может упомнить все, что тогда происходило?

— Скажите, Жу, а вот этого мужчину вы никогда не видели? — Надя помедлила, но все же достала телефон и показала фотографию Павла, сделанную пару месяцев назад.

— Нет, — уверенно ответила Жу.

Надя задержала взгляд на улыбке Ржевского, а затем убрала телефон в сумку.

— Получается, она ни разу даже не позвонила вам с того момента, как вы совершили сделку?

— Нет.

Следовало уходить, чтобы не отнимать у Жу еще больше времени. То, что она узнала, не казалось чем-то из ряда вон. Но все же следовало донести эту информацию до Залесского хотя бы для того, чтобы обозначить и наличие пластики, и массажного салона. Вот только будет ли в этом толк, Надя не знала.

Вставая, она протянула руку и спросила на всякий случай:

— А что было с ее шеей? Остеохондроз? У меня вот тоже иногда прихватывает. И у мамы. Но она любит читать в кровати, от этого у нее затекает шея.

Жу сцепила пальцы в замок на коленях и молчала.

Чарушина кашлянула, привлекая ее внимание:

— Лизы уже нет. Так что можете сказать. Это ведь не врачебная тайна.

Жу расправила ткань на брюках, а потом вдруг глухо выдала:

— Я думаю, кто-то держал ее на цепи.

— Что?.. — отшатнулась Надя. — Кто? Кого?

Губы китаянки сжались в узкую линию.

— Лиза не говорила, только я это знаю точно…

***

Надя огляделась, заново впитывая уличные запахи и звуки. Город продолжал жить своей жизнью в то время, как внутри нее все словно замедлило бег. Даже кровь, кажется, текла сейчас гораздо медленнее, отчего за считанные минуты Наденька основательно продрогла. Она понимала, что виноваты в этом расшатанные нервы, но разговор с Жу буквально добил ее.

Обернувшись, Чарушина бросила прощальный взгляд на дверь салона, а затем побрела по тротуару к своей машине.

Мысли в ее голове бежали наперегонки, пихаясь и лягаясь, будто обезумевшие, не давая возможности остановиться на какой-либо одной из них. Слишком много возникло новых вопросов, а вот ответов так и не прибавилось.

— Нужно съесть что-нибудь, иначе я просто рехнусь, — пробормотала Надя и обхватила себя за плечи.

"Уже съешь что-нибудь сладкое, Надюшка! — приговаривала матушка. — Мозги требуют пищи. Ты очень много занимаешься. Бледненькая стала. Так и быть, возьми дольку мармелада. Но только одну, сладкое вредно!"

— Жить, мамочка, вредно! От этого умирают, — сглотнула Надя и потопала в универсам.

Покусывая ноготь, она брела вдоль полок, заставляя себя не смотреть в сторону пирожных, печенья и конфет. Собственно, и настроение было откровенно хреновым, чтобы лакомиться чем-то вроде эклера или "картошки". Последняя фраза китаянки о цепях теперь комом стояла в горле Нади и отзывалась в треске металлических тележек, с которыми проходили мимо другие покупатели.

Чарушина сосредоточенно обдумывала услышанное и пыталась собрать все воедино.

Итак, Жу узнала Елизавету Соловьеву, и врать ей не было никакого резона. Даже если копнуть под китаянку, вряд ли это что-нибудь даст. Надя не сомневалась, что документы у нее в порядке, и если вдруг придется вызвать ее на допрос, пожилая женщина сделает все, что от нее потребуется без каких-либо возражений.

Убежденность новой владелицы салона в том, что Лиза была красивой и без пластики, скорее всего, не что иное, как неприятие подобного рода изменений. Но личные пристрастия на то и личные, чтобы не выносить их на публику. В том же Китае блефаропластика — одна из самых популярных операций. Как, наверное, и увеличение груди. Вот ей, Наде, повезло — у нее и грудь приличная "троечка", и глаза с коровьими ресницами, и вообще…

Надя остановилась у полки с "молочкой" и тяжело вздохнула. Никогда ей не стать тонкой и звонкой! Достав пластиковую бутылочку с обезжиренным клубничным йогуртом, она внимательно прочитала срок годности.

Вот и Зая заметила следы вмешательств на лице молодой женщины, когда они рассматривала фотографию Тураевой. Конечно, это не только наблюдательность, но и живой интерес к подобному тюнингу. Кто знает, может, секретарша Ржевского уже примерялась к тому, чтобы увеличить глаза по европейскому типу, к чему постоянно прибегают азиатки. Интересно, что бы на это сказал ее дедушка Баир?

Надя покачала головой и положила пышную слоеную булочку в бумажный упаковочный пакет.

Но ведь Лиза Соловьева, то бишь Елизавета Тураева, не была настолько юна и глупа, чтобы просто так ложиться под скальпель. А учитывая искреннее удивление китаянки, можно предположить, что Тураева хотела изменить свою внешность, не потому что хотела стать эффектнее, а для того, чтобы хоть как-то отличаться от себя самой. На полноценную смену внешности она могла не решиться, или не нашла толкового врача. А может, банально испугалась того, что может в итоге получиться. Или денег не хватило. Да масса всяких "но" могло возникнуть на ее пути. Реабилитация занимает время, частная клиника — удовольствие недешевое. Господи, ну зачем все эти трудности, когда ты и так красотка? А что если…

Надя остановилась посреди овощного отдела и уставилась на гору арбузов в деревянной кадке.

Вряд ли у нее была сестра-близнец, это уж совсем на какую-то бразильскую теленовеллу смахивает, подумала она.

Стоя в кассу, Надя сосредоточенно отламывала куски булки и запихивала их в рот, так что, встретившись с недоуменным взглядом кассирши, ей пришлось предъявить лишь то, что осталось.

— А начинка какая была? — сдвинула брови кассирша.

— Начинка? — Чарушина вздохнула.

— Совсем уже обалдели! — воскликнула кассирша. — Вы бы ее прямо в зале и съели! Зачем платить? А я бы из своего кармана недостачу покрыла! У меня же деньги с неба падают!

— Деньги… — Наденька несколько раз кивнула возникшей новой мысли.

— Ну что, мне ее как считать? С чем?

Чарушина озадаченно посмотрела на кассиршу и наконец выпалила:

— Считайте, с чем хотите! Я, правда, не помню… очень вкусно было. — Не глядя, Надя приложила карту, чтобы как можно скорее вернуться к машине.

Залесский не звонил, вероятно, все еще находясь на месте преступления.

Ржевского не было всего несколько дней, но за это время Чарушина будто приблизилась к краю пропасти. Балансируя на холодном пронизывающем ветру, она в любой момент была готова нырнуть вниз