— По рукам?

— По рукам, Александр Мокшевич!

Они пожали руки.

— Тебя как величать, то?

— Фрол Пантелеймонов я, Петров сын.

— Фрол Петрович, значит?

— По отечеству не сподобил государь обзываться. Не можно так…

— Мне можно, — махнул рукой Санька. — Государь не осудит.

— Спаси бог за уважение, Александр Мокшевич! Спаси бог!

— Значит так, — прервал Санька корчмаря. — Определись, где будем ставить. Тут у себя тоже смотри. Хочешь, помогу? Или выкуплю пол доли. Рассчитаешься с монастырём. Перестроим чуток. Гостиница должна быть только с харчевней. Питухов гони, хмельное не продавай. Тут должен быть качественный харч и деревянный пол. У тебя тут под боком склады. Хранилища не нужны. Живи не тужи.

— А питейный двор, где тут поставим?

— Выкупить часть складов можно, как думаешь?

— Выкупить всё можно! Коли деньги есть!

— Деньги есть. У царя возьму. То его затея.

Глаза корчмаря округлились.

— Государево дело?!

Он многократно перекрестился.

— Вот свезло, так свезло! Спаси бог!

— Нам с тобой, Фрол Петрович, теперь никак нельзя обмишулиться! Думаю, сам государь на смотрины пожалует.

Корчмарь не спасовал, а гордо вскинул голову.

— Не осрамимся перед государем, не боись. Ты строй главное скорее. А с купцами я тебя сведу. Солевары и рыбари, слышал свой двор ставить надумали в Белом городе. Мобыть съедут отсель? Поговори.

— Ты сам пока поговори, а я завтра в своём платье приду. Не гоже о таких делах плотнику с купцами разговаривать.

— Ну, да… — усмехнулся в усы корчмарь. — Боярину-то всяко больше уважения.

Санька посмотрел на корчмаря с прищуром, и тот осёкся.

— Звиняй, боярин…

— Шутить я и сам люблю, Фрол Петрович, и над чужими шутками-прибаутками смеюсь, но насмехаться над собой не позволю. Запомни это, корчмарь. Пока прощаю.

Корчмарь упал на колени и схватился в сапог.

— Прости! Прости! Бес попутал!

— Я же сказал, пока прощаю. А бесов своих гони, Фрол Петрович. Не посмотрю, что мы с тобой товарищи. Отхожу кнутом так, что долго помнить будешь.

— Прости! Прости! — искренне плакал корчмарь. — Возьми плеть!

— Да угомонись ты, Фрол Петрович, — негромко сказал Санька. — Долго так валяться будешь? Дело делать пора. Всё, я пошёл.

Александр забрал ногу из рук корчмаря.

— Да… Будешь говорить с купцами, говори от моего имени.

Сказал и вышел.

Ради интереса он обошёл гостиный двор и прицелился, где бы он поставил трактир. Ну, да. Там, где он во двор заходил, находились соляные склады и это были самые чистые помещения. Санька прибросил по месту и получалось, что надо было забирать почти четвёртую часть гостиного двора. А куда перемещать соляной и рыбный дворы, он пока не представлял. Ведь Санька совсем не знал Москвы.

«Надо заставить кого-нибудь поездить со мной и показать, — подумал он и тут же чертыхнулся. — Кому показать? Слепому царю?! Надо что-то решать со своей слепотой! Поковыряться у себя в голове, что ли? Или так объявить, что вдруг прозрел?»

Санька постоянно думал об этом, но останавливало его то, что он считал, что надо использовать любые ситуации себе во благо и желательно с дивидендами. Ну, скажет он: «Я прозрел!» и что? Все скажут: «ну и слава богу» и забудут. А надо, чтобы не забыли. Надо, чтобы легенда возникла!

Вот, станет Максим Грек патриархом, наложит на него руки и Санька прозреет. Вот это будет «бомба»! Или кто ещё куда чего наложит. «Торопиться не надо!» как говорил классик. Думать надо и ждать удобного случая.

Санька прошёл до торговых рядов, что на «красной площади», свернул направо, прошёл вдоль лавок и лавчонок. Торг уже разворачивался, и покупателей было достаточно. В начале рядов тёрлись нищие и попрошайки, и Санька, при переходе из ряда в ряд, попадал в их хваткие и грязные руки. Тут же шныряли худые собаки. От тех и от тех хорошо помогала короткая плеть и длинная палка. Но картина с нищими удручала и Санькино хорошее настроение быстро улетучилось.

«Надо придумать работные дома», — подумал Санька.

Он помнил, что они с Иваном Васильевичем говорили по поводу нищих ещё лет пять назад и, что, вроде как, тот даже указ издавал, или в новом судебнике прописывал, что нищие должны проживать в монастырях. Однако, вот они нищие, и где те монастыри?

Иван говорил, что нищий нищему рознь. Один нищ по нужде и несчастью, а другой по хитрости. Делали опричники розыск и оказалось, что больше половины московских нищих, особенно дети, имеют нормальное жильё.

«Взрослых брать с улиц принудительно и отправлять на Балтику. Для детей открыть школы-интернаты за стенами, чтобы не разбежались. Хотя… И взрослых, тоже в застенки. Фабрики нужно придумать. Государственные мануфактуры. Пусть канаты крутят. С другой стороны… Дети зарабатывают для семьи. Кормильцы, блин!»

Так думал Санька, свернув снова направо, и идя вдоль крепостной Китайгородской стены. Где-то здесь, он знал, находился открытый прошлым летом печатный двор. Царь хвалился… Иван Фёдоров и какой-то ещё мастер, его учитель, уже печатают книги. Адашев называл имена, но Санька не стал запоминать, потому, как про книгопечатание не знал ничего и подсказать точно ничего бы не мог.

Единственное, чем бы он занял первопечатников, это печатью сатирических комиксов про зарубежных «партнёров». Но сначала надо было нарисовать сами картинки, а Саньке пока было как-то не до того. Да и, откровенно говоря, печатать пока было ещё рановато. Печатники только-только выпускают первые пробные печатные «безымянные» листы.

«Но, всё равно, надо запомнить», — подумал он. — «Блокнот какой завести, что ли? Для записей…»

Журнал для зарисовок у него был. У Саньки неплохо получались эскизы парусников, домов, замков, деревьев. Замки, как и парусники, он любил срисовывать ещё в том, своём первом, детстве. Здесь, после нескольких лет тренировки руки, у Александра стали получаться очень неплохие графические средневековые пейзажи.

Так в раздумьях он снова дошёл до Варварских ворот и вышел из Китай-города. На сегодня, пожалуй, хватит, подумал он, и зашагал на восток. Надо было садиться за проект питейного двора. Белый город ещё только начинал застраиваться, и он подумал, а почему бы не начать строиться здесь? Эх! Ему бы его Балтийских оборотней с десяток и лопаты хорошие…

За постройку питейного двора в Китай-городе говорило то, что имеющиеся деревянные стены гостиного двора можно использовать, как одну сторону опалубки. Ставь вторую и лей себе бетонные стены, а параллельно помещения можно использовать под склад материалов. Того же цемента, песка и камня, например. Дак и других материалов.

В пользу строительства в «чистом поле» говорило то, что можно поставить нормальный и глубокий фундамент, отлить бетонные подвалы. А опалубка — фигня