Ого! – подхватили древние души.

– Так, – сказала Джоди. Они обняли друг друга и простояли возле пивных упаковок какое-то время.

Куда же она исчезла?

Пролежала несколько лет в больнице в Айове, с галлюцинациями и последующей операцией на мозге. Так что она поглупела. Заметно?

А родители?

Умерли.

– Черт, Джоди. Мне жаль.

Ему действительно было жаль. Выключатель дал сбой.

– Спасибо, – сказала Джоди. – Осенью, когда начнутся занятия в школе, я буду водить автобус.

Встреча с Джоди в магазине и последующий совместный визит в закусочную требовали привести мысли в порядок. Для этого Майло нуждался в тишине.

Ночь застала его в тени под деревьями рядом с шоссе. Мысли. Дыхание.

Ожидание. Палец на курке и – крак! – звездочка на боковом водительском стекле у маленького голубого «Меркьюри». Водитель не испугался, удержал руль и прибавил газу.

На сей раз стрельба попала в газеты. Там же упомянули и предыдущий случай с «Тойотой». Кто-то назвал его «Снайпером с духовушкой».

Зачем понадобилось писать про духовушку? Как будто он какой-то подросток.

Он пошел и купил настоящее ружье и настоящие патроны. Все патроны, кроме одного, он выбросил в окно машины. Последний оставил в кармане.

Они ужинали в ресторане при пивоварне, с видом на Майами Ривер. Черт, она выглядела потрясающе. Не просто симпатичная, как в первый день. Прошло порядком времени, и ее образ проник глубоко в его сознание и прочно там укоренился. Настолько хороша была она в синем платье и с огромной хризантемой в волосах, что у него перехватило дыхание. Хризантема походила на вторую голову.

Он вышел и купил себе галстук.

– Скучаешь по жизни на ферме? – спросил он между салатами.

– Ага, – кивнула Джоди. – Но не о работе. Скучаю по животным, а вот работать на ферме тяжело. Кажусь тебе ленивицей?

– Не-а, – ответил Майло. – Разная бывает работа. И энергия нужна разная.

Она взглянула на него с нежностью. Тут он не промахнулся. Ковыряя на тарелке последний листик салата, он чувствовал себя лодкой, стремительно летящей по чистой воде. Только радость немного омрачало то, что рано или поздно ей придется рассказать, где он работает.

Они обсудили колледж. Она тоже откладывала деньги.

– Может, стоит вместе походить на подготовительные курсы, – предложила Джоди. – Хотя бы попробовать. На курсы поэзии, например. Догадываюсь, что поэзия не так уж тебя интересует, но бывает забавно то, как мы складываем вместе слова в повседневной жизни. На прошлой неделе я составила список покупок. Там было… хочешь узнать, что там было?

– Да.

– «Красный салат и шнурки».

– Это, выходит, стихи? – спросил Майло.

– Нет. Просто какие-то вещи могут оказаться рядом только на бумаге.

Майло пожал плечами.

– Так почему же это не стихи? Только потому, что соединились случайно?

Лицо Джоди просветлело. Она подалась вперед.

– Ты все понял, – сказала она, накрывая его ладонь своей. – Я думала, ты поймешь, и ты понял.

– Я работаю на комбинате «Сигнал к обеду», – сообщил он.

Подали горячее.

– Боже, Майло.

– Должен кто-то поставлять на стол еду, – пробормотал он. Ситуация, когда она застукала его с дождевыми червями, повторялась.

– Знаешь, что там делают с поросятами, которым не нашлось применения? – спросила она. – Я читала про эту скотобойню. Берут их за задние ноги и разбивают головы об пол. Такое состязание – у кого дальше брызнут поросячьи мозги.

Между ними на столе горела единственная свеча. Слишком длинная, и если только он не наклонялся в сторону, в центре ее лица был световой круг, и он видел одну торчащую хризантему.

В ее интонации было что-то настораживающее. Выключатель пришел в готовность. Так что, рассказываем страшилки?

– Как-то раз на «Сигнале к обеду» было состязание, – сказал он, наклоняясь ближе к свече. – С бычками. Сломался пневматический глушитель, а ночной смене предстояло забить еще две сотни туш. Тогда они стали подвешивать бычков на конвейер просто так. Получалось, те висят вниз головой, живые и до смерти напуганные, а не в отключке, как положено. И вот стали состязаться, чей бычок протянет дольше, пока не сдохнет. Один бычок прошел почти весь конвейер, с него содрали шкуру, выпотрошили, ошпарили паром, и когда он поравнялся с парнем, что срезал спинку, то повернулся и промычал прямо ему в лицо. Понимаешь, это уже было просто мясо, и оно мычало. Парень уволился.

Он глянул поверх свечи, как там Джоди. Та смотрела в пол.

Выключатель щелкнул, и его наполнило раскаяние. Что он наделал…

– Послушай, – сказал он. – Это на самом деле не состязание. Просто конвейер…

Джоди вздрогнула при звуке его голоса. Он умолк.

Они занялись едой.

Майло перебирал в уме возможные темы для разговора.

Например, твой самый безумный поступок. Стрельба по машинам на дороге.

Нет! – завопили древние души. Он промолчал.

Вилки. Картина на стене. Может, глаз или завихрение воды в сливном отверстии. Сразу не скажешь.

Майло поехал к своему дереву на Шоссе 41. Зачем рассказал он Джоди эту проклятую историю?

Люди постоянно вредят себе сами, думал Майло. Скажем, какого рожна он едет в то же место, где уже дважды стрелял по машинам? Разве за этим районом не наблюдают? Если снайпер с духовушкой хоть немного соображает, станет он снова снайперить на сорок первом?

Он вернулся в свой грузовичок. Выехал на окраину Трои, мимо старого крытого моста и дороги на Экспериментальную фабрику, пока не оказался на холме рядом с Шоссе 75.

Оставил машину у поворота на проселок, примерно за милю до границы штатов. Взял оба ружья, пневматику и настоящую пушку, перебрался через изгородь из колючей проволоки и устроился под деревом, метрах в трехстах. Куда не добивали фары.

Шоссе грохотало и выло. Фары приближались, как огни космических кораблей, потом пучок света и точки задних габаритов. Не так просто будет попасть на ходу. Придется выцеливать метров за… семь? Смотря чем воспользоваться, духовушкой или ружьем.

Он взял духовушку, хотя чувствовал раздражение. Снайпер с духовушкой, мать его. Ружейный патрон в кармане, казалось, ожил, прочистил горло и стал жечь ему ногу. Игнорируя его присутствие, он прикрутил телескопический прицел. Проверил, выстрелив несколько раз в жестянку в придорожной канаве.

Терпение, шепнул Выключатель.

Он был терпелив. Притом не мог сказать, чего дожидается. Все фары казались одинаковыми. А чем дольше он сидит здесь, тем больше шансов, что какой-нибудь коп наткнется на его грузовичок, неизвестно зачем припаркованный в чистом поле с пустым ружейным чехлом за спинкой сиденья.