Киллиан задумался. Компаньон излагал доводы гладко, но крылся в них некий подвох, который никак не получалось распознать.

– Получается, что Грегор – лжец… Нет, погоди, – мелькнула у него неожиданная мысль. – Если бы он был просто лжецом, который бы знал имя, но побоялся бы назвать при мне, чтоб я не украл его или, например, не напал бы первым, пока керб далеко, то сейчас демон бы уже настиг нас. Получается, что натравливать на нас своего слугу Грегор не намерен. Чего же он хочет?

– Догадываюсь, – загадочно улыбнулся Айвор. – Но тебе не скажу, чтобы ты не волновался лишний раз. Так или иначе, всё решится сегодня около этой церкви. А сейчас пойдём-ка домой. Нив наверняка уже приготовила обед, не надо обижать её невниманием. А вечером я объясню тебе, что говорить хитрецу, дабы он попался в собственную ловушку.

В назначенное время Киллиан явился к церкви, хотя идти и пришлось дольше, кружным путём, по задворкам. Айвор всю дорогу болтал без умолку – рассказывал, как они-де славно повеселятся у Энны, когда обстряпают дельце, и расписывал, какое замечательное платье для Нив они купят. И чем больше он трепал языком, тем тревожнее становилось Киллиану, и смех компаньона казался натянутым, а керб – непобедимым.

Щербатая луна повисла аккурат над церковным куполом, который в холодном свете её стал грязно-серым, как лёд по весне. Сквозь закрытые ставни пробивался тёплый рыжеватый огонёк и тянуло едва ощутимо ладаном – видимо, отец Франциск ещё бодрствовал, несмотря на поздний час.

На ступенях восседал усатый человек в безразмерном потасканном плаще и вглядывался в темноту.

– Думаешь, получится? – шёпотом спросил Киллиан, нашаривая в сумке бутылку из-под вина – ничего более тяжёлого и менее подозрительного в доме не нашлось.

– Кто знает, – пожал плечами Айвор. – Но если нет – ты знаешь, что делать.

– Бежать в церковь, к отцу Франциску, а потом, если получится – к Энне за помощью, – заученно прошептал Киллиан. – С тобой точно всё будет хорошо?

– О себе позаботься лучше, Флаэрти, – весело посоветовал компаньон. – Наш выход. И не трусь, ты уже большой мальчик.

– Я и не трушу, – огрызнулся Киллиан.

Но тут Грегор заметил его и отчаянно замахал руками, то ли зовя на помощь, то ли наоборот, прогоняя. Киллиан сглотнул и, расправив плечи, уверенно зашагал к нему, а следом бесшумно скользнул и Айвор.

– Охохонюшки, беда, – запричитала он, стоило им приблизиться на достаточное расстояние. – Беда, страсть и ужасть! Пытался я его прочь отослать, да он, видать, хитрее оказался!

– Кто? Неужели керб? – переспросил Киллиан, изображая невыносимый страх.

«Пожалуй, если бы не предупреждение Айвора, то я бы и впрямь порядочно перепугался», – пронеслось в голове. Но развить мысль Киллиан не успел: в небе грохнуло, окрестные лачуги затряслись, невесть откуда повалил дым, застилая обморочную луну, и грозный голос пророкотал:

– Так вы меня обманывать вздумали?

Керб словно соткался из пустоты и навис над компаньонами – ещё более страшный, чем накануне: на два локтя выше самого рослого человека, с пылающими багровым пламенем очами и с убийственно длинными и острыми когтями. Айвор на его фоне казался таким маленьким и уязвимым, как сверкающая фигурка из стекла, попавшая между чудовищных шестерней. Секунда – и механизм тронется, и тогда...

– Умоляю, постой! – повалился Грегор в ноги кербу. Что-то металлически звякнуло. – Не тронь их, говорю тебе! Это мои друзья, я их сюда позвал, если с ними случится что, то как я буду в глаза тётушке смотреть? Да от меня род отречётся, коли узнает, что я друзей погубил!

Керб замер, будто бы задумался.

Киллиан задержал дыхание. Это было самое тонкое место плана. Или Айвор оказался прав, и тогда преимущество на их стороне, или придётся биться не на жизнь, а насмерть.

– Хорошо, – произнёс наконец керб. – Я дам им шанс, – и повернулся к Айвору со словами: – Я слышал, ты умелый колдун, и в превращениях нет никого лучше тебя. Но там, откуда я родом, лучшим колдуном называли меня. Как насчёт небольшого состязания?

– А ты отпустишь нас с компаньоном, если я одержу победу? – спокойно поинтересовался Айвор. Лицо его было белее снега, и только глаза были как два бездонных колодца с чёрной водой. – И не станешь преследовать ни для мести, ни для развлечения, ни для охоты?

– Даю слово, – глумливо пообещал керб, так, что любому было бы ясно – не сдержит.

– Тогда говори, как будем состязаться, – так же ровно ответил Айвор.

– Правила простые. Станем по очереди превращаться, и каждый должен будет или повторить образ, или превзойти его. Проиграет тот, кто первый уступит.

– Ну что ж, начинай, гость с гор, – склонил голову Айвор, и губы у него дрогнули.

Киллиан отступил к церкви, незаметно оказавшись за спиной у причитающего Грегора.

А керб вдруг согнулся в три погибели, припал к земле плоским лбом – и обернулся громадным конём, чёрным, как смоль, с огненной гривой и клыками, похожими на волчьи. Он поднялся на дыбы и яростно замолотил копытами по воздуху.

– Впечатляет, – негромко произнёс Айвор и вдруг поморщился: – Но на мой взгляд – грубовато.

Сказав так, он отступил на полшага и поднял руки к луне. Холодный свет стекал по его ладоням, обвивал запястья, раздувал шёлковые рукава, как ветер, так, что наконец и сам Айвор начал сиять, как земной брат луны – и даже ещё сильнее, и смотреть на него стало больно. Киллиан зажмурился на мгновение, чтобы сморгнуть слёзы, а когда открыл глаза, то по брусчатке переступал уже дивный белый конь, и копыта сверкали у него ярче диамантов в королевском венце, а в серебристую гриву его были вплетены хрустальные колокольчики, что позванивали тонко при каждом движении, а там, где он ступал, сквозь брусчатку начинали пробиваться бледные стебельки тимьяна.

Чёрный конь досадливо топнул копытом и вновь обернулся кербом.

– Неплохо, – рыкнул он и оскалился. – Но посмотрим, что дальше будет.

– Посмотрим, – благодушно разрешил Айвор, вернувшись к прежнему облику. Только в волосах его, чёрных, как зимняя ночь, по-прежнему звенел колдовской хрусталь. – Что ж, моя очередь. И, если зашла речь о превращениях, я не могу не отдать дань уважения своему давнему другу, – сказал он, лукаво улыбаясь, и крутанулся на месте.

Взметнулись тёмной волной шёлковые волосы, звонко пропел хрусталь – и вот уже на мостовой переминался с лапы на лапу роскошный чёрно-бурый лис. Лишь кончик хвоста был у него ослепительно-белым, а глаза сияли чистым серебром. Лис встряхнулся на месте, и по роскошному меху пробежали зеленоватые искры.

Керб оскалился, зарычал, а потом вдруг кувырнулся вперёд. Зашипела ночная роса, точно капли воды на раскалённой сковороде – ступил на мостовую огненно-красный лис, и глаза у него были словно янтарь, а когти крошили прочный камень, как острый нож – сахарную глазурь.