Дядя многозначительно умолк. Киллиан выждал положенное время, любуясь то на глухую темень за окном, то на служанку, флиртующую через стойку с человеком в глухом плаще до пят, то на остатки свиных рёбрышек в собственной тарелке… И только затем спросил:

– И что?

Дядя О’Рейли просиял.

– А виной всему оказался дурной глаз. У девчушки. И сглазила она не кого-то там, а сына самого владельца букмекерской конторы на ипподроме Гретна-Дилл. Единственного и любимого! – торжественно провозгласил он. – А мистер Далтон – человек суровый, и друзья у него, скажем так, не последние люди. Он погрозился, что если девчушка сглаз не снимет, то мать её прогонят с работы при пекарне, дом отберут за долги… А сама она глаз лишится. В самом буквальном, так сказать, понимании.

Киллиан ушам своим не поверил. Нет, конечно, угрозы всякие встречались, но обычно исходили они от волшебного народа, среди которого привычным делом было забрать у обидчика слух, голос или, к примеру, правую руку. Простые смертные же обычно грозились судом…

– Но это же незаконно!

– У кого в друзьях крупные шишки из парламента, тому всё законно, – вздохнул дядя О’Рейли. – Без работы и без крова это маленькое храброе семейство, кажется, вполне готово обойтись. А вот за дочкины глаза бедная женщина испугалась и попросила меня укрыть её от гнева Далтонов хоть таким способом. Ну, да он до тюрьмы всё равно дотянется… Что я вижу, ненаглядный племянничек? – хмыкнул вдруг он. – Куда тоска подевалась? Поди, интересно стало?

– Стало, – и не подумал отпираться Киллиан. Что-то в дядюшкином рассказе не сходилось… Но вот что именно – понять никак не выходило. – И куда ты отправил этих страдалиц?

– В самую уютную камеру, разумеется, – не моргнув глазом, ответил он. – Пусть отдохнут хотя бы ночь в безопасности. А потом, полагаю, надо послать их к тебе?

– Обязательно, – подтвердил Киллиан и снова приложился к кружке – уже бодрее.

Не то чтобы все его проблемы разом исчезли… Однако сложное дело как нельзя лучше отвлекает от осенней меланхолии.

А в глубине души Киллиан надеялся, что отвлечёт оно не только его.

К сожалению, эль мистера Барри оказался настолько хорош, что тем же вечером подобающе сообщить весть о новом расследовании не получилось. Лёгкий, веселящий туман, столь непохожий на густое марево над городом, наполнил голову и развеялся только после крепкого сна, а полная ясность мышления возвратилась аккурат к завтраку – в тот момент, когда Киллиан только-только развернул вчерашнюю газету, а в дверь робко постучались.

– Гм. Кажись, к нам гости пожаловали, – осторожно предположила Нив, с сожалением косясь на горку свежих, ещё дымящихся оладий. В присутствии клиентов она добросовестно исполняла роль служанки и за одним столом с «хозяевами» не сидела. – Мой батяня говаривал, что гости с утра – что похмелье, только элем их не зальёшь.

Айвор настороженно прислушался к чему-то, ведомому лишь ему, и, просияв, изящно порхнул со шкафа на пол, умудрившись не расплескать ни единой капли из чашки с кофе.

– Всё верно, только к нам пожаловали не гости, а гостьи. Причём отменно интересные. И сдаётся мне, что позавтракать им было негде. Так что, Нив, принеси-ка ещё пару кружек из кухни и, пожалуй, ветчины и сыра.

Компаньон ошибся только в одном – они не только не завтракали, но и не ужинали, похоже. И вряд ли обедали, а потому даже кисловатый сыр, отданный прижимистым фермером в уплату за мелкую услугу, ели с аппетитом, к которому примешивалась доля благоговения, и наблюдать за трапезой было слегка неловко.

Но Киллиан нет-нет, да и посматривал на посетительниц искоса.

Старшая из них, мать, носила имя Кэйти Броган. Ростом она вышла, а вот статью – не очень. Плечи были широковаты для женщины, бёдра – узковаты, и всё тело, несмотря на пышные юбки и лиф, напоминало узловатую доску. Лицо, впрочем, выглядело очень приятно – открытое и простое. А чистые голубые глаза и волосы цвета пшеницы делали из неё если и не красавицу, то хотя бы приятную особу.

Дочке повезло меньше.

На первый взгляд она едва дотягивала до четырнадцати лет, хотя на самом деле ещё зимой ей сравнялось шестнадцать. За счёт какой-то особенной, свойственной лишь юницам угловатой грации, семейные особенности фигуры смотрелись гармонично – этакий костлявый щенок, невзрачный, но шустрый и проворный. Молочно-белую кожу не портили ни веснушки, ни даже тень загара, которого так сторонились аристократки и те, кто им подражал. Золотистые волосы вились крупными красивыми кольцами. И считаться бы ей прелестницей, если б не бесцветные брови, ресницы… и глаза – до того светлые, что даже вблизи они казались пустыми бельмами с мутными чёрными пятнышками зрачков.

Назвать девицу миловидной язык не поворачивался даже у жалостливого Киллиана.

Наконец завтрак был окончен. Нив принесла кофейник и сливочник, а также большую миску с домашним печеньем. Киллиан быстро и коротко пересказал то, что накануне услышал от дядюшки О’Рейли, а затем попросил гостий дополнить историю.

Кэйти, смущённо отряхнув с губ крошки сыра, сложила руки на коленях и уткнулась взглядом в вышивку на скатерти.

– Тут и добавить-то почти нечего… Началось всё с того, что сын мистера Далтона повадился после верховой прогулки с друзьями и с братом заезжать в пекарню, где я работаю. Очень уж приглянулся ему картофельный хлеб. А хозяину моему, видно, льстило, что такие важные люди к нему заглядывают, вот он и приказал вместе с хлебом подавать им кувшин молока за так. Вот оттуда-то беда и пошла.

– Из кувшина? – без намёка на издёвку поинтересовался Айвор.

– От хозяйского приказа, – так же серьёзно ответила Кэйти. – В то время я как раз свою Этайнин приспособила к работе – у нас одна девица замуж за фермера вышла да и уехала, а рук не хватать стало. Ну, и хозяин велел, чтоб хлеб с молоком Далтону именно Этайнин и подавала. Мол, чтоб тех, кто поопытней от работы не отвлекать. А Уильям Далтон взял да и заболел через месяц. Лежит, хиреет день ото дня, ничего не ест. Уж не знаю, кто на мою кровиночку напраслину возвёл, однако ж мистер Далтон, который отец, наветам поверил сразу, как дочкины глаза увидел. Уж очень он суеверный. Вылечи, говорит, сына, да вылечи. А как это сделать? Его и святой водой кропили, и знахарь прохожий на него плевал, и настоем на семи травах его опаивали, и подкову под кровать клали, и угольком круг очерчивали – а всё одно, хвороба не проходит. Что ж это такое может быть? Может, и впрямь сглаз какой особенный?

Киллиан переглянулся с компаньоном и, получив утвердительный кивок, уверенно сообщил:

– Если средства от сглаза не действуют – значит, это не сглаз. В мире полно болезней, которые к колдовству отношения не имеют. Далтоны вызвали врача?

– Звали, самого лучшего, – горячо подтвердила Кэйти. – А потом и в газете объявление давали. Да только не помог никто. Парнишечке только хуже делается… А винят во всём мою доченьку.