– Говори, сколько хочешь, но душить какого-то незнакомого шотландца железной цепью я не буду, – мрачно отшутился Киллиан и подумал, что окажись он вместе с теми тремя из сказки, то первым бы и погиб, причём со словами: «Спасайтесь, друзья, я его задержу».

– Тебя никто и не просит, – махнул рукой Айвор и вдруг улыбнулся: – А вот и наши посланцы. Ну-ка, сбегай, верни красавице её ковшик, а я пока побеседую с лисами.

Хозяйка деревянного ковша действительно оказалась красавицей – то ли Айвор нарочно выбирал, к кому стучаться, то ли дело было в лукавой удаче фейри. Девушка улыбнулась Киллиану и даже, кажется, намекнула, что не прочь повидать его ещё как-нибудь. Он пообещал заглянуть на днях, но когда отошёл на десяток шагов и оглянулся, то осознал, что назавтра вряд ли узнает лачугу среди нескольких десятков таких же. Айвор тем временем уже успел, очевидно, поговорить с лисами и теперь в задумчивости сидел в тени раскидистого куста шиповника, почёсывая под горлом здоровенную рыжую зверюгу с белой манишкой.

– Вот и ты, наконец-то, – проворчал Айвор. Лис покосился на Киллиана, как тому показалось, с неодобрением. – Хорошие новости. Хозяин керба спит в заброшенном доме неподалёку. Мой рыжий друг тебя проводит. На все разговоры даю вам с четверть часа. Потом, чтобы ни случилось, уходи. Только не сюда возвращайся, а иди по соседней улице к той церквушке, – указал Айвор на голубой купол, сияющий среди трущоб, словно осколок неба. – Понял?

Киллиан подавил вздох: идеи компаньона сейчас ему уже совсем не нравились. После жутковатой сказки о келпи думалось исключительно о плохом, и даже обещанная попойка с Энной казалась чем-то таким же далёким и полуреальным, как рождественский бал королевы в Лондоне.

– А если хозяин керба действительно негодяй? И если он попытается призвать демона обратно, чтобы избавиться от меня?

– Вряд ли, – не раздумывая, ответил Айвор. – Трактирщик, который его выставил, до сих пор жив и здоров. Значит, не так уж он плох, этот неудачник с кербом на поводке. А если он правда решится сыграть с тобой злую шутку… Что ж, это будет уже моя забота. Иди, Киллиан, не заставляй меня ждать, – капризно добавил он и несильно пнул компаньона в голень.

Лис насмешливо фыркнул и шустро побежал вниз по улице. Киллиану ничего не оставалось, кроме как следовать за ним.

Более-менее приличная мостовая вскоре закончилась. Сперва лис свернул в проулок между домами, где жидкая грязь достигала щиколотки и ощутимо попахивала тухлой рыбой, а затем и вовсе шмыгнул в заросли шиповника и ежевики. Протискиваясь боком в узком тоннеле между живых колючих стен, Киллиан всерьёз опасался, что оставит на кустах половину и без того потрёпанного пиджака, но обошлось. Только одна шипастая плеть вскользь мазанула по щеке и тут же погладила нежными цветочными лепестками, словно искупая вину. Тем временем лис добежал до покосившейся хибарки и уселся на пороге с недовольным видом.

– Благодарю за помощь, сэр, – вежливо произнёс Киллиан. – Не смею задерживать вас больше.

Лис удивлённо дёрнул ухом, а потом то ли чихнул, то ли фыркнул – и, взглянув на него уже куда доброжелательнее, потрусил по тропе в кустарнике.

Оставшись в одиночестве, Киллиан придирчиво оглядел себя. Из пиджака торчали нитки, брюки на коленях были перепачканы, а с ботинок и вовсе комками отваливалась дурно пахнущая грязь.

– Ну, что ж, главное – уверенность в себе, – философски заключил он, поправил замятый воротник рубашки и чётким шагом вошёл в полуразвалившийся дом.

Комната внутри оказалась только одна; свет поступал через прореху в крыше и через оконце, затянутое ежевичными плетьми. В углу возвышалась целая куча старых тряпок. На колченогом столе была расстелена салфетка, безупречно чистая, белая, с кружевом тонкой работы по каёмке, и на ней лежала надкушенная коврига хлеба, а рядом притулился пузатый глиняный горшок. Киллиан с любопытством заглянул в него и принюхался; внутри оказался мёд, только не обычный, а очень нежный и ароматный, с перламутровым отблеском.

И в этот самый момент куча зашевелилась и опасливо спросила шёпотом:

– Кто тут?

– Тот, кого вы искали, разумеется, – без запинки ответил Киллиан и выругал про себя компаньона, от которого успел нахвататься привычек.

Однако на кучу тряпья эти слова произвели воистину благоприятное впечатление.

– Слава святому Андрею! – возопила она гнусавым мужским голосом. – А я-то уж было надежду потерял. И кто же ты, добрый человек?

Верхний слой тряпок поехал в сторону, и оказалось, что это не рваньё вовсе, а вполне добротный плащ на шерстяной клетчатой подкладке, только замызганный до невозможности. Под плащом обнаружился не первой свежести мужчина в желтоватой рубашке, сером жилете и коричневых брюках, будто бы снятых с человека в два раза толще. С виду незнакомец был молод, однако усы он успел отрастить воистину роскошные – ярко-рыжие, на тон светлее шевелюры, и торчащие в стороны, точно две морковки. На лице его застыло выражение одновременно испуганное и надменное.

«Вот же стервец, Айвор! – мысленно восхитился Киллиан. – Угадал ведь!».

А вслух ответил, скромно прокашлявшись:

– Я из агентства. Ну, того самого. А теперь не могли бы вы изложить свой вопрос подробнее?

– Да, конечно, – неожиданно робко ответил он. – Меня зовут Грегор, Грегор Кирк… Ну, это вы знаете, наверно. А родом я из Тарберта, но не того Тарберта, что у моря, а того, что в горах.

– Далековато, – присвистнул Киллиан, хотя понятия не имел, где этот самый Тарберт расположен – что первый, что второй. – Продолжайте. Я так понимаю, у вас возникло небольшое затруднение?

Грегор Кирк аж с лица спал от такого заявления. Усы трагически обвисли.

– Если б у нас в лесу был бы такой маленький урожай грибов, какое у меня маленькое затруднение, то этими грибами можно было бы всю Шотландию кормить десять лет. И вам, ирландцам, остатки бы перепали! Лучше б я в тот вечер вовсе из дома не выходил, чем так…

– Керб? – понятливо кивнул Киллиан. Он уже понял, как вести себя с новым знакомым и надеялся только, что беседа не протянется дольше отмеренного Айвором срока.

– Он самый, чтоб ему провалиться, – горячо ответствовал Грегор. Усы у него зашевелились, как живые. – Я в тот вечер засиделся у тётки. Она меня попросила сделать кой-какую работу, а я задержался до ужина, ну, она меня и угостила на славу – там тебе и бараний рубец, и рулет с бараниной, и жареная баранина и даже добрый виски с солёной бараниной! Ох, и напился я тогда… А в дорогу добрая тётка наложила мне целую суму пирожков с бараниной, просила остаться до утра. Но я-то, дурень, решил, что в гостях хорошо, а дома лучше, и пошёл напрямки, через пустошь. Ничего там опасного отродясь не водилось, но вот люди, случалось, пропадали. Да и овцы тоже… Ну, да овца – зверь глупый, кто на него равняется. А я-то по пьяни решил, что мне всё нипочём. Сперва я шёл и распевал песни. Потом мне стало самую малость не по себе, и я стал петь тише, а заодно тягать и пирожки из сумы. И чем больше ел, тем сильнее трезвел, а когда протрезвел окончательно, то ноги меня держать перестали, и я только и мог, что двигаться ползком. Долго ли, коротко ли, а наполз я на дыру в земле. Из дыры шёл дым и кто-то пел песенку. Что-то вроде такого: «Сижу-грызу баранью кость, и камень вижу я насквозь, в том камне – человечий страх, я прозываюсь дикий…» Не помню дальше, – смущённо признался Грегор. – В общем, от ужаса я сам не заметил, как стал подпевать этой песенке. И вдруг как повалил из дыры едкий дым в два раза сильнее, как выскочил оттуда великан, жуткий такой, тощий, что твоя жердь. Я грозно закричал, как истинный шотландский воин, и швырнул в него сумкой с пирожками, а сам храбро отступил к ближайшим кустам. А он стряхнул с себя пирожки и переспросил своим кошмарным голосом: «Повтори-ка, человек, как ты меня назвал?». Я-то на память никогда не жаловался. Вот и стал повторять всё, что слышал в последние пять минут. И отступать, отступать, значит… Тут-то мне под ногу и подвернулся камень. Я споткнулся и ударился головой, а когда очнулся, рядом сидел этот демон и таращил на меня свои злющие глазищи. И с тех пор он ходит за мной, как привязанный! – понуро объяснил Грегор. Один ус у него теперь торчал вверх, а другой жалко клонился к низу. – Даже текучая вода его не остановила. Я на корабль нанялся, чтоб пролив переплыть, а демон возьми и обернись вшой, возьми да и спрячься у меня в ботинке. Так и приехал за мной. А я, пока плыл, всё время святому Андрею молился, чтоб он меня выручил, значит, – признался Грегор. – Избавил от керба.