В голосе звучала такая тоска, что сердце Марджаны сжалось. Ей так хотелось успокоить его, обнять, прижаться щекой к его окаменевшей спине. Но девушка ограничилась тем, что тихо напомнила:

— Мехмет, это всего лишь сон.

— Может, и так. Но то, что случилось сегодня, было вполне реальным. — Он снова стиснул кулаки, словно пытаясь раздавить что-то. — Когда я увидел тебя на земле, такую застывшую и неподвижную…

— Ты беспокоишься обо мне, — догадалась она наконец.

— Да, дурочка, безумно! — прошипел он, оглянувшись. — Думаю, у меня для этого есть все причины, учитывая опасность, которой ты подвергаешься.

— Опасность? Не большая, чем для других, включая тебя.

— И ты считаешь, что это меня успокоит!.. Я не желаю видеть, как ты умираешь, Марджана! На моих глазах Анвар отдал за меня жизнь, и это видение всю жизнь будет меня преследовать. Не думаю, что смогу жить с воспоминаниями о твоей гибели!

Марджана негодующе выпрямилась:

— Надеюсь, ты не предлагаешь мне остаться здесь?

Мехмет раздраженно провел рукой по волосам.

— Именно этого я и хочу. Хочу, чтобы ты завтра осталась с Владом, в полной безопасности, и позволила мне лезть в логово врага самому.

Марджана, не веря своим ушам, подняла на шейха глаза.

— Я должна идти, Мехмет. Я единственная, кто может войти на женскую половину. Тебя и близко не подпустят к Кариме! Ты не сможешь понять, достаточно ли она здорова, чтобы вынести путешествие, не говоря уже о том, чтобы просто украсть ее. Влад был в этой крепости на прошлой неделе, но даже мельком не увидел Кары, только один раз услышал ее имя.

Он полоснул ее яростным взглядом.

— Похоже, ты понятия не имеешь, чем рискуешь! А если тебя убьют?

— Я прекрасно понимаю, на что иду, — парировала Марджана, задыхаясь от теснивших грудь чувств.

Мехмет лучше других представлял, что им придется вынести в крепости. Он бывший солдат, он человек, близко знакомый с опасностью. Девушка осознавала, что он сейчас чувствует свою ответственность за каждого из тех, с кем идет.

— Ты бы на моем месте сделал то же самое, я это знаю. Будь ты на месте Анвара, наверняка пожертвовал бы своей жизнью ради него.

— Речь не об этом.

— Именно об этом! Почему ты считаешь, что можешь жертвовать собой ради других, но этим другим не позволяешь жертвовать жизнью ради себя?!

— Я не позволю тебе умереть, Марджана! — взорвался он, сверкая глазами, и потянулся к ней. Руки стальными кандалами сомкнулись на ее запястьях. Но она сумела освободиться одним бешеным рывком и, отскочив, стиснула зубы.

— Прекрати! Я не стану слушать тебя! — кричала она, дрожа от ярости. — Я знаю, ты винишь себя в гибели друга. Но он вряд ли хотел, чтобы ты казнился целую вечность!

Мехмет отшатнулся, словно от пощечины. Но Марджана намеренно не заметила боли, полыхнувшей в его глазах, и, кипя от злости, продолжала:

— Нельзя диктовать судьбе свои порядки, Мехмет. Никто не в силах сделать это! Я люблю Кариму больше собственной жизни. И если меня завтра убьют, пусть будет так. Это мое дело — рисковать или нет. И тебе лучше смириться с этим, потому что я не собираюсь сидеть сложа руки!

С этими словами она повернулась и ушла, оставив Мехмета мрачно смотреть ей в спину. Этот взгляд она чувствовала до тех самых пор, пока полог палатки не скрыл ее.

Рассвет окрасил небо голубыми и розовыми полосами. Настало время отъезда. Двадцать всадников пустились в путь навстречу неведомому.

Марджана, так и не остывшая от вчерашней ссоры, избегала Мехмета. Да и он и не пытался приблизиться и лишь суровым взглядом окинул ее костюм. Девушка облачилась в богатые одеяния, увешала себя драгоценностями, подвела глаза и нарумянила щеки, как подобало рабыне и наложнице богатого господина.

Несмотря на злость, сердце ныло от воспоминаний о вчерашней ссоре. И пока они пересекали безжизненную долину, Марджана не отрывала глаз от голубых гор на горизонте, словно манивших к себе, и пыталась сосредоточиться на том, что ждало впереди. К полудню всадники достигли первого зубчатого пика. Перед ними возвышались крутые скалы, и их маленький караван с большим трудом продвигался вперед.

Но дорога становилась все легче, а к середине дня они ступили в прохладную рощу — каменные дубы могли скрыть не только маленький караван, но даже целое войско. Однако об отдыхе нечего было и думать — к мигу, когда всадники добрались до перевала, служившего границей земель племени Кемала аль-Малика, солнце уже висело совсем низко над горизонтом, окутывая суровые горы золотистым светом.

Влад остался за перевалом с шестью «стражами» и запасными лошадьми, а Мехмет повел своих людей вниз, к крепости туарегов.

Они остановились на последнем каменистом склоне, чтобы как следует осмотреться. Узкая долина была именно такой, как описывал Влад: плодородная, зеленая, покрытая полями ячменя и пшеницы. На склоне холма высилась суровая крепость. Дома, которые успела разглядеть Марджана, были выстроены на террасах, но, похоже, город было легко оборонять. Стены оказались очень толстыми; она насчитала три сторожевые башни, а ворота казались настолько крепкими, что даже пушечное ядро вряд ли могло бы их пробить.

Теперь, когда они достигли цели, девушка успокоилась. Она по-прежнему сгорала от нетерпения, но теперь была сосредоточенна, как никогда раньше. В этой крепости томилась Карима. И Марджана никогда не сдастся, пока не спасет подругу.

Она вспомнила, как Мехмет объяснил, почему продолжал сражаться, даже потеряв лучшего друга. Победить или умереть… Что же, ему придется понять, что она испытывает те же чувства, когда речь идет о ее подруге. Она победит или умрет. Мехмет оглянулся на Марджану, и она встретила его взгляд. Этот взгляд сжигал ее, но она отказывалась опустить глаза.

Кром вдруг прервал напряженное молчание и, ухмыльнувшись, объявил:

— Подтянитесь, друзья мои! Именно здесь мы можем славно поразвлечься!

«Стражи» подстегнули коней. Они едва проехали полпути, когда из ворот вырвалась орда туарегов в черных бурнусах и тюрбанах и, размахивая саблями, ринулась наперерез. Марджана сжалась от страха, стараясь вспомнить, что рассказывал Влад о свирепых воинах, населявших эти горы. Туареги жили здесь долгие века и славились беззаветным мужеством, честностью, гостеприимством и порядочностью.

Однако в эту минуту они не были гостеприимными ни на гран — с острыми кривыми саблями в руках и длинными пищалями. Оставалось только восхищаться хладнокровием Мехмета, спокойно сидевшего на коне перед лицом наступающего противника.

Один из всадников приблизился к Мехмету. Он походил на любого из своих воинов: был так же высок, мускулист и строен. Черты его лица отличались сдержанным благородством. В менее опасных обстоятельствах Марджана назвала бы его красивым.