— Рашель, пожалуйста, выслушай! Тебе нужно вернуться домой. Я отправлю с тобой Сюзанну и еще двоих…

— И с какой стати я уеду, если ты останешься тут, рисковать головой?

— С такой, что, случись с тобой беда, Моника может умереть! Неужели не понимаешь? Ты должна быть в безопасности. Подумай о детях…

— А ты подумай о себе, Томас! Что будет с Моникой, со мной, с лесами, со всей Землей, если беда случится с тобой? Наши дети в хороших руках, обо мне не волнуйся.

Он схватил ее за руку и развернул к себе:

— Выслушай меня!

Она уставилась поверх его плеча на горизонт.

— Я люблю тебя больше жизни, — произнес он. — Пятнадцать лет я сражался с этими тварями. И сейчас со мной ничего не случится, клянусь. В этом мире — ничего. А вот в том — может случиться. Надо остановить вирус, и для этого нужны книги.

Цвет глаз ее начинал бледнеть. Ночью она обтерлась водой, но этого было мало.

— Пожалуйста, любовь моя. Прошу тебя.

Она вздохнула, закрыла глаза.

— Ты ведь знаешь, что я прав, — сказал он.

— Ладно. Но обещай, что не запустишь болезнь.

— Оставь свою запасную воду.

— Оставлю.

Они немного постояли молча. Под любопытными взглядами бойцов Томаса.

Потом Рашель потянулась к мужу, поцеловала в щеку:

— Постарайся вернуться к Собранию.

— Постараюсь.

Она отстранилась и направилась к своей лошади.

Томас наблюдал за Паршивыми, лежа на вершине бархана. Оставшиеся с ним семеро бойцов расположились чуть ниже. У подножия стояли лошади, изнемогая от усиливающегося зноя. С Рашелью Томас отослал, кроме Сюзанны, еще и Уильяма. Уехавшие оставили им столько воды, сколько могли, и при экономии ее должно было хватить на два дня.

— Мне кажется или они и впрямь еле двигаются? — спросила Майкиль.

— Это же Паршивые. Чего ты ждала? — ответил кто-то.

— Избавились бы от половины обоза — и ходили бы в два раза быстрее, — сказала она. — То-то они на марше так медленно перемещаются.

Томас взглянул на горизонт. Там, по правую сторону, виднелся высокий холм. Далеко за ним лежал Южный лес, спасенный Джастином. Тем самым, который торговался о мире с Ордой.

Мысли Томаса вернулись к тому, что удалось подслушать ночью. «Мы заговорим о мире, и им придется выслушать, — сказал Кваронг. — Когда обнаружится его предательство, будет слишком поздно».

Чье предательство? Мартина? Нет, ведь Кваронг с ним и разговаривал, ныне покойным генералом. Джастина? В это Томасу не верилось. Как бы низко ни пал его бывший лейтенант, но злоумышлять против своего народа он не мог.

Или мог?

— Командир, какое-то движение.

Он отвел взгляд от холма. И увидел, что на другом возвышении вдали появился строй всадников, направляющийся в их сторону.

За ним — еще один.

И еще. Не маленький отряд, а целая дивизия, несущаяся к ним галопом. Томас напрягся.

— Они знают, — сказал. — Знают, что мы здесь!

— Тогда уходим, — откликнулась Майкиль. — Им нас не догнать.

— А книги?

— Похоже, книги — уже прошлое, — сказала она. — Нечаянный каламбур, извини.

— Командир, сзади! — предупредил кто-то из Стражников.

Томас быстро обернулся. С восточной стороны, между ними и лесом, на барханы поднимались еще всадники. Не меньше тысячи. Ловушка!

Томас ринулся к лошадям:

— На север, скорее!

До своего коня он добежал первым, схватился за луку и пришпорил скакуна, не успев еще опуститься в седло.

— Хий-а-а!

Конь стремительно сорвался с места. Топот копыт за спиной, фырканье лошадей — остальные не отстали.

Теперь стала хорошо видна конница слева — врагов было даже больше, чем думал Томас. Пока они глазели на сворачивающийся лагерь, их обошли сзади. А может, и того хуже — это войско стояло лагерем на востоке или юге и просто придвинулось по приказу.

Восток и запад были перекрыты. Паршивые знали, конечно, что из ловушки они рванутся на север. И если…

Тут он увидел конников и впереди. Сколько? Не сосчитать, но путь к бегству отрезан.

Томас резко натянул поводья, подняв коня на дыбы. Трое из его Стражников проскакали дальше.

— Назад!

Они увидели врага и тоже остановились.

Томас развернул коня:

— На юг!

Но тут же и придержал его, увидев то, что боялся увидеть. С южной стороны приближалась еще одна дивизия.

Свернув налево, он помчался вверх по ближайшему бархану. Скрываться смысла уже не было, как и пытаться убежать вслепую. Лучше осмотреться.

За ним поднялись и остальные. И, глядя сверху, поняли со всей безнадежностью, что выхода нет. Паршивые приближались со всех сторон. Кое-где еще оставались просветы, но, как только Томас обнаруживал их, ряды врагов тут же смыкались.

Кваронг их перехитрил.

Томас быстро оценил ситуацию. В слишком многих переделках он побывал, чтобы паниковать, слишком много битв выиграл, чтобы думать о поражении. Но никогда еще ему не приходилось стоять ввосьмером против такого количества врагов.

Пробиться было невозможно. Майкиль обнажила меч, но что сейчас значили мечи? Их обыграли при помощи ума, и для ответного хода следовало воспользоваться собственным разумом.

Эти мысли пронеслись у него в голове, как нахлынувшая морская волна.

Но второй волны — разумных предложений по спасению — за нею не последовало. Море затихло.

Им не могли помочь даже его сны. Всего-то несколько секунд ушло бы — удар по голове, сон, пробуждение — да что толку?

Он вновь услышал нежный голос Рашели, предостерегавшей его. На самом деле тогда она говорила сердито, но сейчас ему казалось, что нежно.

Мне так жаль, любовь моя.

Он дотронулся до книги, которую плотно примотал к телу ремнем под туникой. Может, она на что сгодится? Хотя бы выиграть время. Для чего — он понятия не имел, но что-то ведь надо было делать. Томас выдернул книгу из-за ремня, поднял ее над головой. Затем привстал в стременах и прокричал:

— Книга! У меня историческая книга!

На Орду впечатления это как будто не произвело. Разумеется, ведь его попросту не слышали.

Он бросил поводья, встал на стременах во весь рост, крепко сжимая конские бока коленями, и поскакал вокруг своих бойцов, высоко подняв правую руку с книгой.

— Книга! У меня историческая книга!