Наконец ноги женщины широко раздвинулись, и она, взяв мой garrancha в руку, потянула его в отверстие между своими ногами. Я уже ничего не соображал от вожделения и желания. Головка моего члена коснулась её тайного сада и...

Вот это да! Огонь, возникший в моей промежности, распространился по всему телу. Кровь в моих жилах стала жидким огнём, а мозг расплавился. Моё мужское начало действовало само по себе: дрожащий, пульсирующий реnе исторгнул мужской сок.

Я парил над женщиной, затаив дыхание, ничего не соображая, буквально тая в её объятиях. Я пребывал в нирване, в Саду наслаждений Аллаха.

Внезапно актриса застонала и сбросила меня с себя.

— ¡Estupido![47] Зачем ты это сделал? Ты ничего не приберёг для меня!

— Я... прости!..

При звуке моего голоса женщина ахнула.

— Кто ты?

Тут полог палатки зашевелился, и мы оба застыли. Усилия проникнуть внутрь сопровождались пьяной бранью.

Женщина вновь тихо ахнула, и я сразу понял, что явился её муж, тот, которого она называла скотиной. Судя по голосу, это был малый, исполнявший роль английского пирата. У него имелся очень, ну просто очень большой клинок.

Я откатился в сторону и теперь поспешно натягивал штаны. Муж актрисы ввалился внутрь и рухнул на колени. Я не мог разглядеть в темноте его лица. В палатке была видна только её белая обнажённая плоть. Пират отстегнул меч и отбросил его в сторону.

— Заждалась, а?

Если бы он только знал!

Я замер на месте: демон, именуемый ужасом, сковал меня, напрочь лишив дыхания. Я молился о том, чтобы земля разверзлась и поглотила меня, прежде чем обманутый муж обнаружит моё присутствие.

Стягивая на ходу штаны, он заполз на обнажённое тело супруги, не произнеся ни единого слова любви, без единого нежного прикосновения. Наверное, эта скотина даже не знала о бугорке вожделения.

Буквально минуту спустя он издал стон и дёрнулся, извергнув мужской сок. А потом рыгнул.

— Пьяное животное!

Женщина ударила его. Я увидел, как мелькнула в темноте её белая рука. Удар пришёлся мужу в висок, и он скатился с неё.

Женщина яростно набросилась на пьяного мужа, громко вопя и царапаясь, как дикая кошка. Воспользовавшись моментом, я выскользнул из палатки.

Всю дорогу к стоянке клириков колени мои дрожали. Но человека, обыскивавшего лагерь, предположительно в поисках меня, на сей раз нигде видно не было.

Уже позднее, лёжа на одеяле, уставившись в ночное небо, я понял, что усвоил сегодня ещё один урок. Да, мужчина получает от женщин великое удовольствие, однако ему следует быть готовым и к другому. Потому что когти и темперамент у них, как у диких лесных кошек.

На следующее утро, собрав в узелки свои пожитки, клирики приготовились покинуть ярмарку. Отведя меня в сторонку, отец Антонио сказал:

— Тебе нельзя возвращаться в Веракрус, пока Рамон и старуха не уедут оттуда. На обратном пути мы сделаем крюк, и я договорюсь, чтобы ты временно остановился у одного моего старого друга, который служит священником на большой гасиенде. У него приход из нескольких индейских деревень. Ты поживёшь там, пока мы не решим, что с тобой делать.

— Я могу попытать счастья в роли picaro, — промолвил я с ухмылкой.

Но отцу Антонио моя шутка не показалась смешной, и он лишь печально покачал головой.

— Я допустил ошибку. Тебя следовало бы готовить к роли слуги, конюха или пастуха на гасиенде. Я знакомил тебя с сочинениями Платона и Гомера, а надо было учить, как убирать навоз из конюшни.

— По-моему, так ты всё делал правильно. А убирать навоз я не хочу.

— И всё же тебе следует соблюдать осторожность. Не исключено, что этот незнакомец на ярмарке искал именно тебя. И если преследователи увидят меня, то поймут, что ты где-то рядом, поэтому нельзя, чтобы нас видели вместе. У Хуана есть список предметов религиозного культа, которые он должен приобрести для своей церкви, поэтому нам придётся задержаться ещё на несколько часов. Жди нас пополудни в двух лигах отсюда, там, где дорога на Веракрус делает развилку.

Я напился воды из реки, стянул манго себе на завтрак и, жуя сочный плод, отправился на ярмарку. Она ещё не закончилась, и если некоторые купцы, уже распродав товары, покидали её, то их быстро сменяли другие, подъезжавшие из Веракруса.

Я не хотел уходить, не встретившись с Целителем. Не то чтобы отец Антонио полностью разуверил меня в том, что этот человек и впрямь обладал сверхъестественными способностями, но вопрос о моих деньгах оставался открытым. Что ни говори, а старик всучил мне осколок обыкновенного вулканического камня за целых два реала. Кроме того, при свете дня всё казалось уже не таким пугающим, как в сумраке, и я решительно направился на дальний конец ярмарочного поля, туда, где предлагали свои услуги кудесники и прочие шарлатаны.

Пересекая торговую площадку, я вдруг приметил, что клирик разговаривает с каким-то всадником. Я видел Рамона лишь мельком, когда он обыскивал наш приют, но узнал его сразу. Судя по одежде — кожаным сапогам, штанам и рубашке из очень дорогой, но потёртой ткани, широкополой шляпе, украшенной плюмажем, — я понял, что это Рамон, управляющий, ведущий дела на гасиенде. Несомненно, этот человек не был gachupm, любителем щегольских нарядов и знойных мулаток, но это никак не смягчало его нрав и не делало моего врага менее опасным. Тем паче что я ни на секунду не сомневался — он ищет меня.

Рамона сопровождал ещё один всадник, испанец, одетый как надсмотрщик: этот человек явно был из тех, кто надзирает на ранчо за простыми работниками, ухаживающими за скотом или проливающими пот на полях.

Народу вокруг было так много, что мне ничего не стоило слиться с толпой. У меня ещё оставалась возможность протолкаться к колдунам и кудесникам, найти среди них Целителя и стрясти-таки с него мои реалы. Но при виде Рамона у меня буквально мороз по коже прошёл, так что я направился назад к нашему лагерю, вознамерившись скрыться.

И тут я совершил первую ошибку: я оглянулся. Бросив взгляд через плечо, я встретился глазами с Рамоном. После чего сделал вторую ошибку: я побежал.

На мне была шляпа, и я находился от испанца в паре сотен шагов, так что он вряд ли мог рассмотреть моё лицо. А вот мои подозрительные действия немедленно привлекли его внимание.

Он развернул лошадь в моём направлении. Отец Антонио попытался удержать её за узду, но Рамон ударил его по голове тяжёлой рукояткой хлыста. Лошадь рванулась в мою сторону, клирик же рухнул как подкошенный, будто его не ударили, а подстрелили.

Словно преследуемый адскими псами, я устремился в густые заросли колючего мескитового кустарника и на четвереньках пополз вверх по склону. Исцарапался я изрядно, но зато, когда взобрался на гребень и оглянулся, оказалось, что конь Рамона заартачился, не желая идти в колючие заросли. Другой всадник, надсмотрщик, сумел-таки погнать свою лошадь вверх по склону, но ускакал недалеко — животное охромело.