– Убирайтесь! Я не потерплю таких обвинений. Вон!

– Я уйду, дружок, но ты знаешь, где меня найти, если я понадоблюсь. О помощи попросить не стыдно. Признать зависимость – значит, сделать шаг к выздоровлению. Ну а если угодно продолжать – воля ваша. Больше я вас не побеспокою.

Обессиленный, Гай откинулся на подушки. Да что такое тут происходит?! Дьявольщина… Они все решили, будто он куда-то уехал? Как такое возможно, если он лежит как лежал… И с чего доктор Мак вообразил, что он Энгус? А мама? Какова ее роль во всем этом спектакле? От мелькнувшей кошмарной догадки к горлу подкатила внезапная тошнота, и он бросился к ночному горшку. Жуткая мысль вцепилась в него и не отпускала.

Незаметно для себя Хестер задремала в гостиной. Очнулась она от зазвучавших откуда-то сверху проклятий. Она повернула голову. Гай, шаркая, с трудом спускался по лестнице.

– Иди сюда, посиди со мной у огня, – дружески позвала она.

Но Гай, побелевший от ярости, не слышал ее.

– Что за адскую игру ты тут затеяла? Что за чертовщина творится? – накинулся он на нее.

Хестер сделала удивленное лицо.

– Гай, ты о чем?

– Ты уверена, что я Гай? А может быть, тебе следует называть меня Энгусом, как миссис Бек при каждой встрече или доктор Мак, приезжавший сегодня?

– Ты вызывал Макензи?

– Объясни мне, что происходит! Немедленно. Что ты давала мне все эти недели? Что подмешивала в питье?

Потрясенная его атакой, Хестер молчала.

– Не отпирайся.

Не зная, что отвечать, Хестер крепче сомкнула губы.

– Я просто хотела, чтобы ты лучше высыпался, – наконец нетвердо выговорила она.

– Ты просто хотела, чтобы я не мешался у тебя под ногами! Где Энгус?

– В Лондоне, я же сообщила тебе, – быстро выдохнула она, чувствуя, как бухает ее сердце.

– Прекрасно. Тогда принеси, пожалуйста, мою форму. Я уезжаю!

– Нет, родной, тебе еще рано, ты пока не здоров.

– Хватит квохтать! Где моя чертова форма? В моей комнате ее нет. Бога ради, мама, скажи мне правду!

– Тихо, нас могут услышать!

– Да мне наплевать! Пускай хоть весь мир слышит, что у нас здесь происходит!

Чувствуя в ногах слабость и дрожь, Хестер встала и начала рассказ:

– Хорошо, но ты только не переживай. Не стоит слишком волноваться… – Она медленно достала из бюро письма Энгуса и трясущейся рукой протянула их Гаю. – Энгусу показалось, так он сможет тебе помочь, так что не суди его строго.

Гай принялся читать. С каждой строкой лицо его каменело, глаза темнели. Дыхание вырывалось толчками, с хрипами.

– Он занял мое место, боже милостивый! Выдать себя за другого офицера – да он в своем уме? Совсем спятил… Безумец… Это же высшая мера… Нет, он действительно спятил, это никак невозможно! Я должен скорее вернуться и попробовать все исправить…

– Нет, ты не можешь, – оборвала его Хестер. – Его переводят во Францию. Он прошел реабилитационную подготовку. Через несколько дней он будет на фронте. Слишком поздно, – и она протянула ему другое письмо.

Прочтя, Гай скомкал листок и швырнул его через всю комнату. Хестер обдало таким холодом от его взгляда, что ей стало дурно.

– Так, значит, ты ему потакала. Как ты могла?! Как??? – Он рванул ворот рубашки. – Даже не знаю, что и сказать… Собственная мать пичкает меня наркотиком… При этом прекрасно отдавая себе в этом отчет… Вы такое видали? Доктор Мак теперь убежден, что у меня наркотическая зависимость! Этого ты добивалась?

– Прости меня. – Хестер не могла поднять на него глаз.

– Прощения тут недостаточно. Да и при чем тут прощение? – Гай снова поднес руку к горлу и безнадежно ее уронил. – Ты сознаешь, что ты наделала?.. Воображаешь, какие могут быть последствия? Да если с Энгусом случится припадок, если он подведет своих людей… В гибели храбрых солдат, вверенных под его командование, будешь виновна ты! Это ты понимаешь?

– Поверь, я не поддерживала его! Я как раз шла к нему потребовать форму обратно, но он меня опередил, уехал ночью. Он так отчаянно хочет показать, что тоже чего-то стоит! Он же твой близнец – хочет во всем походить на тебя.

– Господи, дай мне силы! У каждого из нас своя жизнь. Мы разные люди, я – не он, а он – не я. Наверняка ты как-то подтолкнула его, поощрила. Никогда не прощу тебе этого… Никогда! – и он большими шагами вышел из комнаты.

Хестер бросилась за ним.

– Пожалуйста, если у тебя есть хоть капля семейной гордости, не выдавай его сейчас! Не позорь имя отца! Да, он все сделал неправильно… И с тобой я не должна была так поступать… Но вы же оба мои сыновья. Я никогда не позволила бы причинить вред никому из вас. Вы – вся моя жизнь, смысл жизни, не отталкивай брата! – молила Хестер, просительно сложив руки, но Гай повернулся к ней спиной.

– Я не верю тебе, – тихим прерывающимся голосом, от которого она вздрогнула, отчужденно проговорил он, кипя от негодования. – Как может твоя любовь быть такой… такой гнилой? Как можешь ты так манипулировать мной, использовать меня в своих грязных схемах? Я не знаю, что тебе и сказать… Ты не та мать, которую я знал и которую почитал. Да на что ты рассчитывала, на какой такой выигрыш, от того, что он займет мое место?

– Выигрыш – ты, твое здоровье… Он обещал, что вернется через неделю… ну или две… он просто хотел дать тебе побольше времени на выздоровление… – Она еще не теряла надежды, что Гай все поймет. – Мы думали…

– Вы думали… Вы думали! А как насчет меня? Вам не кажется, что у меня тоже есть право думать о собственной жизни? Ты полагаешь, мне нравится тут торчать? Нравится быть калекой, удушенным заботой так, что мне кажется, будто я не в себе? Я ухожу. Расскажу Сельме всю эту историю, – и он дернулся к двери.

– Нет, Гай, нельзя. Если ты сделаешь это, твой брат пропал. Ты убьешь его. Энгус… он заезжал к Сельме… несколько недель назад. Сугубо формальная встреча, и с тех пор от нее никаких вестей. Я сделала это для твоего же блага.

Лицо Гая отразило сначала ошеломление, потом неприкрытую ненависть.

– Эгоистичная старуха! Позволить ему явиться к ней под видом меня! Представляю, что он там наговорил. Ты мне отвратительна. Прочь с моих глаз!

– Сын мой, любимый мой сын, я сделала это для тебя! Мать нутром чувствует, как надо сделать, это инстинкт!

– Прочь. Уходи. Оставь меня и не вздумай предлагать мне еду и питье. Из твоих рук я больше ничего не возьму… Я сам о себе позабочусь.

Хестер отвернулась. Комната поплыла перед глазами, всё застилали слезы.

Господи, что я наделала?!

* * *

Гай метался по саду, пытаясь разобраться в том, что случилось. Его мысли путались. От того, что он сейчас услышал, его тошнило – и колотил озноб: он сознавал, что и сам по уши завяз в паутине лжи. Если он раскроет Энгуса, что станется с братом?