– Странно, он не говорил мне, что собирается куда-то. Мог бы захватить мои письма… Уже почти неделя прошла.

– Энгусу определенно пора начать жить собственной жизнью, – отрезала Хестер.

– Да я не против! Просто удивлен. Так неожиданно… И погода очень уж нерасполагающая… Когда он возвращается?

– Давай-ка лучше подумай о себе и постарайся скорее поправиться. Я не нянька твоему брату. Вот, он оставил тебе томики своего любимого Бакена. Почитай в тишине и спокойствии, наслаждайся. Не так много у нас времени осталось – думаю, совсем скоро сюда пожалуют раненые.

– Я буду рад встретиться с ними, – сдержанно отозвался Гай.

– Вот и славно. А пока читай и отдыхай. У нас все под контролем, – заверила его она, зная, что дела обстоят совершенно иначе. Она толком не спала всю эту неделю, ломая голову, где же Энгус, и молясь Всевышнему, чтобы он черкнул ей хоть строчку. Но нет, тишина. Она места себе не находит, тревога ни на миг не отпускает ее.

План и без того безумен, а теперь еще приходится исхитряться, чтобы Гай ни о чем не догадывался. Он ничего не должен узнать, никогда, иначе и он попадет под удар. Шли дни, и ей все больше казалось, что случившееся – на ее совести, это она толкнула Энгуса на авантюру. Ей следовало тут же спрятать форму подальше, сразу, как только Энгус поделился с ней своими воспаленными фантазиями – а она вместо этого только подлила масла в огонь, попросив его разыграть маленькое представление в кузнице… Получилось, что он наведался к этой девице для тренировки или разминки!

Если Гай все же нагрянет в деревню и пойдет к этим Бартли, правда немедленно выплывет наружу, девчонка моментально смекнет, что на Джемайме тогда приезжал другой из ее близнецов. Хестер, ты зашла слишком далеко, совершила огромную ошибку… Если Гай узнает, он никогда не простит тебя. Как только Энгус вернется, надо будет все рассказать. Но только потом, когда глупый обман останется в прошлом. Гай поймет – может быть, даже сможет увидеть забавное в этой истории…

Не так много на свете людей, у кого есть двойник, готовый встать на их место. Но все равно душа в беспокойстве. Слишком уж долго Энгус не дает о себе знать. Это перебор. Он явно перегибает палку, скрываясь от матери и заставляя ее лгать другому сыну.

Гай набирается сил с каждым днем, и совсем скоро она не сможет больше удерживать его в постели. А едва он поднимется, как тут же спросит, где его форма… начнутся вопросы… Что она будет ему отвечать? Придется юлить, изворачиваться… В каком же она окажется положении…

Ах, Энгус, где ты? И почему ты не пишешь? Как остановить время?

И тогда ей пришла в голову дьявольская мысль. Отчаяние порождает отчаянные решения. Есть лишь один способ уберечь всех! Вот только достанет ли ей мужества решиться на такое?

Ты дочь своего отца, напомнила она себе, выпрямляясь и поводя плечами. Вся наша выучка, воспитание учат нас владеть ситуацией. То, что ты задумала совершить, – во благо всех. Разве мать не выполнит свой долг, когда речь идет о спасении ее сыновей?

* * *

Гай с наслаждением погрузился в «Тридцать девять ступеней». На фронте ему так не хватало книг. Действие романа разворачивалось стремительно, но подолгу читать не получалось – веки с непривычки быстро тяжелели, глаза сами собой слипались. Он поднялся дойти до ванной, но комната вдруг закружилась вокруг него, и он чуть не грохнулся в обморок. Ухватился за комод и тихонько дополз до постели. Мама права. Рано еще вставать. В последние дни состояние его было особенно нестабильным, сонливость не отпускала.

Казалось, мир неспешно от него уплывает – вытесняемый мягкой теплой волной успокоенности, лишающей важности все происходящее вокруг. Энгус не возвращается, мама выглядит напряженной и даже отказалась принять новую партию раненых офицеров, пропущенная медкомиссия – все это стало неважным. Чего же тут удивляться, конечно, доктор Мак подписал справку о рецидиве болезни – без такой справки нельзя оставаться в отпуске. Всё уплывает, и как хорошо, что больше не приходится ни о чем думать. Аппетит снова пропал, он равнодушно поглощал только молочно-солодовые напитки, которыми мама пичкала его для поддержания сил.

Забавно, он даже не знает, какой теперь день недели и что творится за стенами дома. Снег растаял, небо снова заголубело. На лужайке, с той стороны, что осталась не перекопанной под грядки, показались подснежники, а у корней деревьев розовеют крокусы. Почти весна. Как быстро летит время. Даже своим одурманенным рассудком он понимал, что провел дома уже несколько месяцев, но сил от этого не прибавлялось. Порой он не мог с ходу вспомнить, кто он такой…

Быть может, таковы были долгосрочные последствия отравления газами. И все же что-то словно сосало под ложечкой. Он так уверенно шел на поправку, а теперь снова пора звать доктора Макензи. Дыхание стало лучше, горло не беспокоит. Только вот ноги какие-то ватные от долгой лежки. Надо все-таки делать зарядку, иначе они и вовсе перестанут его слушаться.

* * *

Господи, прости меня за то, что я делаю, молилась Хестер, стоя на коленях в пустой церкви. Ну а что мне еще оставалось? И как быть теперь? Карман жгло письмо Энгуса – наконец-то он написал. С каким облегчением увидела она его каракули на конверте – и с каким ужасом прочла сам рассказ.

«Дорогая мама.

План сработал – пожалуй, даже лучше, чем я предполагал. Я предстал перед медкомиссией и прошел все нужные осмотры – к счастью, по прошлому опыту я с ними прекрасно знаком. Получил «годен» по всем параметрам. К слову, они отметили, как хорошо я оправился от газового отравления. Но они посчитали, что будет более благоразумно отправить меня сначала в учебный лагерь – представляешь, около Селби – секретный полигон для обучения окопной войне. Офицеры тут потрясающие. Я хожу на занятия с компанией ребят, повторяющих самые основы, – преимущественно это раненые. Веселенькая у нас компания подобралась, я доволен. Так что да, со мной все хорошо, наслаждаюсь от души. Собираюсь пробыть тут до следующего отпуска.

Надеюсь, Гай простит меня, но я в самом деле заслужил шанс стать еще одним Кантреллом Задай Им Пороху. Помнишь эту любимую папину фразу? Не сердись на меня. Гай сможет подольше побыть с тобой. Я хочу, чтобы вы оба гордились мной. Поверь, так действительно лучше для всех. Я так многому здесь учусь, столько всего узнаю! Я перечитал все старые письма Гая, выучил все фотографии, так что, если меня отправят на континент, я буду знать, кто есть кто в его батальоне. Но, скорее всего, меня отправят в другой батальон – туда, где никто и не узнает, который из Кантреллов прибыл к ним. Так что не переживай, после нескольких недель тренировки я рисую подпись Гая не хуже собственной. А если кого-то вдруг не узнаю, всегда можно сослаться на последствия шока – память, дескать, подводит.

Не сердись, что я сделал по-своему. Я боялся, что ты передумаешь и запретишь мне, а теперь – что сделано, то сделано.

Твой любящий сын

Г. Э. Ч. Кантрелл.