Мои размышления прервал слуга, который доложил, что меня хочет видеть какой-то монах. В этом не было ничего необычного – ко мне, как властителю, часто обращались за помощью, в том числе и настоятели христианских храмов и монастырей, и я почти всегда оказывал им посильную поддержку.

В комнату вошёл высокий человек в чёрном плаще с капюшоном, надвинутым глубоко на лицо. Как правильно называлась эта одежда, я не знал. Гость откинул капюшон назад, внимательно посмотрел на меня. Как и многие монахи, которых я встречал, был он сед, имел белую бороду, смотрел на мир пронзительными ясными глазами.

– Радуйся, ректор Алексиос!

– И тебе радоваться, брат, – ответил я стандартным приветствием, – ты нуждаешься в моей помощи?

– Нет. Это ты нуждаешься в моей помощи, – спокойно ответил гость.

– Я? В твоей помощи?

– Да, именно так. Моё имя – авва Феодор, я ученик аввы Макария, которого ты встречал в Олисипо. Господь сподобил привести меня сюда и найти тебя, чтобы предупредить о страшной опасности, которая грозит и тебе, и твоим близким.

– Мне всегда грозит опасность, авва, – я пожал плечами, – и у меня есть гвардия и телохранители, чтобы спастись от неё!

– Это совсем другая опасность! Ты собираешься принять у себя языческого жреца под видом купца из Персии – вот это и есть настоящая опасность!

“Ну вот, этим уже всё известно! Кто приезжает, откуда и под каким видом! Интересно, откуда? Ну да, высшим силам и положено всё знать, а они уже делятся информацией со своими служителями” – мелькнула у меня мысль.

– Дорогой авва, – я устало откинулся на спинку кресла, в котором сидел, – пожалуйста, не надо тратить время на обращение меня в христианство. Я помогаю людям, чем могу, в том числе и христианам, но не собираюсь становиться адептом никакой веры, чтобы стяжать загробное блаженство! Будь добр, изложи свою просьбу кратко и понятно, а я постараюсь тебе помочь.

– Хорошо, ректор! Я не буду говорить тебе о жизни вечной, и об опасности для твоей души. Я только предупрежу о реальной опасности для твоей земной жизни. И поверь, никакая гвардия не поможет тебе, ибо бессилен младенец, пытающийся повлиять на ход битвы могучих воинов. Языческие жрецы помогают тебе только, пока ты им нужен. И твоя зависимость от них с каждым днём только усиливается. Они будут диктовать тебе свою волю, а не ты им – свою. И настанет час, когда ты им станешь мешать, и они уберут тебя, смахнут, словно таракана со стола, ибо ты для них – только жалкая пешка, воображающая себя хозяином жизни. Они убеждали, что Единый Бог – только один из многих богов их пантеона, но даже эти существа, мнящие себя богами неизмеримо сильнее тебя, как петух на птичьем дворе неизмеримо сильнее червяка, которого присмотрел себе на завтрак. Но петух силён до того момента, когда прилетает ястреб, разражается гроза, ударяет молния, и земля разверзается под ногами. Подумай, ректор, кто сильнее, и на чью сторону тебе стать!

– Спасибо, авва! Непременно подумаю об этом, – я поднялся с кресла, давая понять, что аудиенция окончена, – сейчас позову эконома, чтобы для твоего монастыря отгрузили провизию, а также дам немного денег, и ступай себе с миром.

Монах посмотрел на меня внимательно, качнул головой, натянул свой капюшон, и, не сказав ни слова, повернулся и вышел.

У меня на душе было скверно и пакостно. Почему все эти религиозные фанатики не решают свои проблемы между собой, не вмешивая в них обычных людей, которым вся эта трепология глубоко безразлична. Ишь ты, с червяком меня сравнил, святоша. Я вам всем покажу червяка!

Я зло сплюнул, и крепко выругался по-русски. Гадостное чувство западни, в которую меня загоняют, не исчезло, а только укрепилось…

* * *

Оставив в стороне религиозные вопросы, я решил заняться текущими делами, главным из которых было налаживание производства бумаги. Препоручив китайцев попечению Агафьи, я собрал у себя ближайших сподвижников – Квинтия и Марину, и мы стали думать, как запустить производство.

Главная трудность состояла в том, что нельзя было сделать пробную партию в лабораторных условиях, а требовалось сразу создавать производство в промышленном масштабе. Я ещё раз встретился с Чжимином и Мэйлинь, и уточнил список необходимого. Девушка прекрасно понимала греческий, доносила мои слова до мужа, и отвечала мне хоть и с жутким акцентом и нелепым построением фраз, но вполне разборчиво.

Как я заметил, в китайском семействе возникли некоторые разногласия: Чжимин предпочитал иметь дело с Квинтием – хорошим другом и собутыльником, а Мэйлинь совсем не была в восторге от их постоянных возлияний. В конце концов, я разрубил этот узел следующим образом: в будни все должны заниматься делом, а в выходной пусть друзья веселятся, тем более, с этих встреч Квинтий, не теряющий разума даже после нескольких бутылок фалернского, часто приносил интересные сведения о китайских порядках и образе жизни.

Итак, нам нужно было найти помещение с просторным двором, огороженным высоким забором, и комфортным домом для проживания китайских гостей. Такой дом нашёлся довольно скоро, и мне удалось его купить совсем недорого. Приведя дом в порядок, мы переселили туда Чжимина, Мэйлинь и Агафью, а сами принялись собирать всё нужное. Причём «собирать» в прямом смысле. Всё предстояло делать самим, чтобы соблюсти тайну.

Впрочем, умница Марина, взявшая на себя сбор материалов, и тут отличилась. Она придумала для своих служанок какой-то праздник, где требовалось изготавливать всяких кукол, строить для них бамбуковые хижины, назначила нешуточный приз победительнице, и каждая девушка собрала целую кучу нужного материала, при этом не возбуждая ни у кого нездорового любопытства – ну мало ли, женское рукоделие, ничего особенного. Пока мы с Квинтием построим оборудование, женщины проведут свой праздник, а ненужные куклы и материалы поступят в наше распоряжение.

Итак, пока Марина решала вопрос материалов, мы занялись оборудованием. Изготовили ёмкость типа бассейна для замачивания бамбука и прочего сырья. Потом приступили к самому трудному: выкладывали большую печь с ёмкостью наверху, для варки замоченного материала. Трудились с Квинтием, как простые ремесленники, никого не посвящая в наши планы.

При этом мне приходилось заниматься и своей непосредственной работой – руководством провинцией. Я старался выполнить все дела с утра, а потом бежал на свой бумагодельный завод. Чжимин в основном руководил постройкой, объяснял, как именно нужно делать ту или иную конструкцию, какие соблюдать размеры. При этом, если нужно, вместе с нами месил глину, выкладывал раствор, строгал доски.

Мы соорудили кирпичный куб-подставку, и изготовили много специальных досок с отверстиями и крышками, на которых и будет раскладываться смесь из печи и формироваться листы бумаги. Также Чжимин сказал, что нам будут нужны столы, стулья, и лавки для всяких подсобных работ. Понадобилась ещё и стена для сушки готовых листов, но специально строить её не стали – вполне подошла задняя стена дома, которую лишь немного дооборудовали.