– Я, Ольга Меленкова. Все оплачено, с руководством канала согласовано, никаких проблем.

– Кроме одной, – заржал Стас, – окулист не лечит уши!

Меленкова сердито посмотрела на парня.

– Каждому следует заниматься своим делом. Ты заведуешь звуком, не лезь в чужую епархию.

– Простите, ваше высочество, но окулист только глазами занимается, – смиренно сообщил Стас.

– Да ну? – фыркнула Меленкова. – Уши-горло-нос-глаза соединены в черепе, их один доктор лечит.

– Ого! – ожил Дима. – Интересно! До сих пор я наивно полагал, что отоларинголог и окулист – разные специальности.

– Ушнюк не глазнюк, – подвел итог Стас.

– Снимите баннер, – приказала Ксю.

Меленкова затопала ногами.

– Вы с ума сошли? За него заплачено! Клиент в суд подаст!

Я заерзала в кресле. Справедливое замечание про безумие: сегодня вся съемочная группа в легком неадеквате.

– Живо исправьте текст! – велела Ксюша. – За десять минут! Все сидят смирно! Ждем-с.

– Переписать глазнюка на ушнюка! – подхватил Стас.

Дима откинулся на спинку кресла:

– Фу! Еще работать не начали, а я уже устал.

– Наверное, день такой, – вздохнула я. – Ксю запланировала съемку на тридцатое.

Дима поднял брови.

– Февраля?

– Клево, да? – улыбнулась я. – А ужасный и сладкий ей отдохнуть предложил. Теперь она ходит расстроенная, не понимает, по какой причине барин сострадание к крепостной девке проявил. Не зря Грибоедов в бессмертной комедии «Горе от ума» написал: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь».

– Тридцатого февраля мы собрались переезжать на новую квартиру, – неожиданно сказал Димон. – Жена взбесится, когда про съемку узнает! Как ты думаешь, может, еще отменят?

Я молча уставилась на доктора, а тот, явно расстроенный, поджал губы, замолчал, и четверть часа мы сидели тихо.

– Работаем, – приказала Ксю.

– Переписанный баннер еще вешают, – крикнула Меленкова, – рабочие на площадке.

– Мы сейчас зрителей не показываем, – ответила Тата, – берем героев. Начали. Даша, подводка!

Я скосила глаза на столик. Надеюсь, сегодня Ядвига не подвела и выдала мне правильный сценарий.

– А сейчас в нашей студии Мефодий. Она расскажет о гимнастике...

– Стоп! – занервничало «ухо». – Если Мефодий, то «он», а ты употребила местоимение женского рода.

– Так написано в тексте, – уперлась я: – «Мефодий, она расскажет».

– Убить Ядвигу! – рявкнул Стас, у которого сегодня, судя по всему, было замечательное настроение. – А ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Нарубить его на шашлык! Нашинковать в капусту! Вечно она все путает!

– Ядвига! – закричала Тата.

От стены отделилась хрупкая, почти бестелесная фигурка и подняла руку.

– Ты не вычитала сценарий! – сурово сказала Ксю. – Мефодий – он!

– Она, – прошелестела девушка.

Я не усмотрела в ответе администратора ничего удивительного. Студию поразил вирус безумия. Съемки у нас назначены на тридцатое февраля, окулист выписывает слуховой аппарат, Мефодий – дама – все это звенья одной цепи.

– Ядя, ты умеешь говорить! – восхитился Стас. – О чудо, чудо!

– Мефодий сидит на диване, – уже более смело произнесла девушка. – Посмотрите!

Все повернулись туда, куда указывала Ядвига, я заморгала, а Дима брякнул:

– Вы женщина?

– На данном витке жизни не мужчина, – хмыкнула тетка, уютно расположившаяся неподалеку от ведущих. – Я Мефодий!

– Здрассти! – выдохнуло «ухо».

Я привычно повторила:

– Здрассти.

– И вам, дорогуша, доброго денька, – пожелала Мефодий, – чему вы так удивлены?

– Имя мужское, – заметил Дима.

Над камерами зажглись красные огоньки, пошла запись.

– Я великий целитель Мефодий, был в прежние времена личным травником Чингисхана, за что и награжден фамилией «Татарский», – с достоинством объявила тетка, – дух вечен, тело смертно, поэтому его приходится время от времени менять, и не всегда попадается подходящее. Сейчас я пребываю в женском образе.

– Не повезло! – заметил Дмитрий. – Небось кучу времени на маникюр-педикюр-эпиляцию уходит.

– Непременно найду того, кто этого клоуна на съемку проходного сюжета поставил, – пообещало «ухо», – в сценарии ОНО Мефодий, и меня заверили, что на собеседовании проблем не возникло. Даша, нам главное – снять! Постарайся заткнуть фонтан глупостей про сто десятую жизнь, уведи это чудо в перьях в русло профессиональной деятельности, избегай обращаться к нему по имени. Надеюсь, справимся. Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел?

У меня за время работы ведущей успел выработаться некоторый автоматизм. Я знаю, что последняя фраза Ксю, прозвучавшая в моем «ухе», – это та, которую мне необходимо озвучить, поэтому я затараторила попугаем:

– Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел?

Гостья крякнула.

– Военачальник упал с лошади. Мы с его молодой женой тайно закопали тело, вдова испугалась содеянного и утопилась. А я двинулся в Египет.

– Умоляю, – простонала Ксю, – говорим исключительно про лечение отита.

– И об ушах! – радостно зачирикала я. – Вы знаете, как справиться с воспалением?

– Гимнастикой Чингисхана, – выдала Мефодий. – От суровых жизненных условий военачальник мучился отитами, пока я к нему не пришел.

– О боже! – выдохнула Ксюша. – Вежливенько, но твердо запрети ЭТОМУ нести чушь про давно покойного татаро-монгола!

– Давайте забудем про Чингисхана, – предложила я. – Речь сейчас не о нем, а о вас!

– Верно думаете, – похвалила меня Мефодий. – Великий всадник здесь ни при чем! Антиотитная гимнастика разрабатывалась мною не для Чингисхана!

– Без имени! – сурово напомнила я.

– А по просьбе египетского фараона Рамзеса Второго! – завершила Мефодий.

Похоже, несчастная Ксю потеряла дар речи, потому что «ухо» отреагировало милым голосом Таты:

– Час от часу не легче. Рамзес тоже не годится.

– Рамзес тоже не годится, – выдохнула я.

– Да, ему не повезло, – согласилась Мефодий, – мы с его супругой...

– Нашим зрителям представился уникальный шанс, – перебил гостью Дима, – они постараются запомнить вашу авторскую гимнастику. Пожалуйста, продемонстрируйте упражнения.

Я с благодарностью посмотрела на доктора. Спасибо, Димочка, ты настоящий друг.