Невидимые руки…

– Волшебный комбинезон, – я провожу по ним пальцем. – Вот почему их не оказалось в сумке. Ты украл симулякровые комбинезоны.

– А ты, в свою очередь, сделала это возможным, когда украла их сама. Ты мудрая и злая девочка.

Как бы я ни пыталась бороться, подземец во мне наслаждается. Моя кожа блестит, как лунный луч, отбрасывая отсветы на землю и на стволы деревьев.

Морфей заставляет меня повернуться и сбрасывает с головы симулякровый капюшон. Его растрепанные волосы шевелятся на ветерке, драгоценные камни переливаются фиолетовым цветом страсти, а улыбка, которой он приветствует меня, одновременно дикая и игривая. Потом появляется и всё остальное, по мере того как реальность пробивается сквозь симулякровый мираж – серебристый пиджак поверх футболки, черные брюки, синий галстук, роскошные крылья, сложенные на спине.

Я кладу ладонь ему на грудь, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.

– Ты забрал комбинезоны, чтобы мы могли проскользнуть мимо рисунков, когда Джеб уйдет.

Морфей отступает на шаг, стягивает волшебную ткань и театрально кланяется.

– Это был хороший план, – признаю я, пока он оправляет на себе одежду и разглаживает крылья. – Но тебе не на чем будет лететь. И как мы найдем обратную дорогу?

Он снова ухмыляется.

– А вот и есть на чем, глупышка. Разве ты не знаешь, что я всегда обо всем думаю?

Положив руки мне на плечи, он разворачивает меня к гигантской бабочке, сидящей на грибе.

– Посмотри глазами подземца.

Я сосредотачиваюсь и вижу, что это не одна бабочка. Она состоит из сотен или даже тысяч махаонов, которые сцепились вместе, изображая одно огромное насекомое. Это бабочки, которые по приказу Джеба отвели Морфея в комнату. И гриб тоже необычный. Верхушка у него выдолблена, сбоку маленькая дверца, а к «бабочке» тянется что-то вроде упряжи.

– Ты полетишь вот так? – шепотом спрашиваю я.

– Мы полетим.

Морфей хлопает в ладоши. Гигантские крылья бьют по воздуху, и бабочка отрывает гриб от земли. Вместе они поднимаются, как воздушный шар с корзиной – изящно и величественно. Ветви деревьев размыкаются и позволяют этой конструкции взмыть высоко в небо.

Наблюдая за ее подъемом, я ахаю.

– Во время путешествия, – говорит Морфей, – мы даже чаю выпьем. Феечки как раз полетели за провиантом.

– Но… как? Этот гриб не может существовать вне картинки, которую нарисовал Джеб. Я права?

Морфей натягивает узкие синие перчатки.

– Может. Потому что я слегка изменил настройки.

– Что?

– Создания Джебедии наполовину магические, а наполовину – плод художественного воображения. Хотя я и не в силах придать его творениям иную форму, с ними можно договориться, если придумать для них иную цель. Конечно, лучше всего получается с рисунками, которые не получили от Джебедии прямого приказа. У этих грибов нет иной задачи, кроме как выглядеть красиво. А бабочкам просто велено чем-нибудь меня занять. И они согласятся с чем угодно, лишь бы я был занят.

Я качаю головой. Мастер словесных игр снова нанес удар.

Огромная бабочка качается в воздушных потоках, и мое любопытство разгорается еще сильнее.

– Но ты чистокровный подземец. Ты не умеешь пользоваться воображением.

– Наоборот, умею. Благодаря тебе. Я следовал твоему примеру в детстве. Я учился, даже не сознавая этого. А когда я оказался здесь, лишенный магии, пришлось придумать что-нибудь, чтобы убить время. Возможно, это была светлая сторона нашего поражения. Ведь именно отсутствие магии в первую очередь заставляет людей фантазировать. Ох, Алисса, какой удивительно могучей силой может быть воображение!

На лице у него благоговение. Именно так Морфей смотрел на меня в детстве, во время наших приключений. Уму непостижимо, я тоже кое-чему его научила. Он говорил мне об этом, но я до сих пор не понимала, что он имел в виду.

Слова Королевы Слоновой Кости, сказанные несколько недель назад, как будто танцуют передо мной в воздухе, вместе с летательным аппаратом Морфея. «Невинности и воображению долго не было здесь места… Морфей пережил всё это благодаря тебе… Благодаря твоему ребенку… наши потомки вновь станут настоящими детьми, они научатся видеть сны. И наш мир будет спасен».

Морфей всегда умел управлять снами; в этом отношении он отличается от остальных подземцев. Теперь, научившись пользоваться воображением, он стал единственным чистокровным подземцем, способным зачать ребенка-сновидца.

Дневник вновь нагревается. Этот ребенок, несомненно, соответствует замыслам Червонной Королевы. И мне становится очень неуютно, когда я понимаю: она расставила массу пешек на шахматной доске. Ее муж, сестра, Белл Кроллик, Кэрролл, Алиса Лидделл, мама, я. И Морфей. В первую очередь Морфей.

«Хочешь ее получить?» – вспоминаю я слова Червонной Королевы, сказанные в ту мучительную минуту, год назад, когда она вселилась в меня и пыталась убедить Морфея, чтобы он помог ей сломить мою волю.

«Очень хочу», – ответил он.

«Тогда выполни мой приказ. Она будет принадлежать тебе телом, а потом и сердцем и душой. Ты можешь добром добиться расположения Алиссы. У тебя будет целая вечность, чтобы покорить ее».

Уже тогда Червонная Королева использовала Морфея. Она собрала все козыри. В тот момент он не знал о ребенке. Морфей понятия о нем не имел, пока несколько месяцев назад Королева Слоновой Кости не поделилась с ним своим видением. Она подчеркнула, что всё было именно так, и я верю в ее честность. В этом отношении я доверяю Королеве Слоновой Кости больше, чем другим подземцам.

Но как может ребенок, рожденный от меня и Морфея, дать силу Червонной Королеве?

– Алисса?

Я, видимо, снова открыла рот, потому что Морфей легонько постукивает меня по подбородку, вынуждая его закрыть.

– Где бродят твои мысли? – спрашивает он.

Я должна сказать ему, что видела нашего сына. Пусть объяснит, как это связано с местью Червонной Королевы. Но нужно в точности припомнить формулировку клятвы, которую я дала Королеве Слоновой Кости. Наверняка ее можно каким-то образом обойти… раскрыть Морфею секрет, на самом деле ничего ему не говоря.

Феи, звеня, возвращаются и сбрасывают мне на голову какую-то шелковистую ткань. Морфей снимает ее; это что-то вроде чехла для одежды. Он мрачно смотрит на фей. Те хлопают в ладони и кружатся в воздухе, ликуя, как будто они нашли клад.

– Озорные феечки, – журит их Морфей. – Я вовсе не это просил принести. Я посылал вас за корзинкой для пикника, не так ли?

Они порхают вокруг моей головы, указывают на меня пальцем, краснеют и надувают щеки, закатывая истерики прямо на лету.

– Ну, наверное, пора ей это отдать, – соглашается он. – Но открою я сам.