Последовало голосование. Клэверинг и Момзон поддержали Франциса — значит, большинство было на их стороне. Оно почти исключало всякое самостоятельное действие губернатора. Единогласие совета лишало его не только власти, но даже влияния, и он являлся просто исполнителем его решений.

— Мы сейчас же отправим полковнику Чампиону приказ о немедленном возвращении, — сказал Клэверинг, бросая уничтожающий взгляд на Гастингса.

Тот лишь пожал плечами с улыбкой, полной презрения.

— Нам нужно еще заняться делом, которое почтенный губернатор исполнил по приказанию компании, — снова заговорил Францис, — это касается отношений ко двору Муршидабада.

Гастингс посмотрел с удивлением.

— Эти отношения вполне оформлены, — сказал он, — магометанское правительство устранено, владычества набоба более не существует. Преданный нам индус управляет двором. Все сделано так, как хотела компания, и мы экономим двести тысяч фунтов из пенсии набоба.

— Компания постановила подвергнуть строгому расследованию управление визиря Риза-хана и обратиться для этого за советом к магарадже Нункомару.

«Ага, змея начинает шипеть!» — про себя проговорил Гастингс.

— Следствие велось, как мне кажется, очень поверхностно, — продолжал Францис. — Риза-хана отпустили с почетом, Шитаб-Рой даже награжден, а к магарадже Нункомару за советом не обращались.

— Он интриган, лгун и изменник, — возразил Гастингс.

— Поэтому я прошу уважаемого губернатора, — продолжал Францис, как бы не слыша замечания, — представить совету документы по этому следствию, чтоб мы могли убедиться, точно ли выполнены распоряжения компании.

— Документы к вашим услугам, — отвечал Гастингс. — Новые члены совета совершенно вправе желать ознакомиться с местными условиями, им не известными, но перемену состоявшегося решения я считаю неуместной и не допущу ее.

— Я не хочу думать, что уважаемый губернатор отказывается подчиниться постановлению парламента, — сказал Момзон.

— Во всяком случае, — вскричал генерал Клэверинг, — мы сумеем заставить признавать и исполнять наши решения!

Гастингс готов был вскипеть, но Барвель коснулся его руки, и он опустил голову с горькой усмешкой.

— Кроме того, — продолжал Францис, — мы ознакомимся с системой налогов и полицейского управления в Бенгалии, так как обязаны изменить и исправить все, что противоречит интересам компании или основным принципам английского правительства.

— Было бы еще лучше, если все акционеры компании переселились сюда и решением большинства управляли Индией, — с насмешкой заметил Гастингс.

— Мы представители компании, — вскричал Клэверинг, — и наших постановлений достаточно, чтобы поддерживать законный порядок.

— Мистер Барвель будет так любезен и откроет канцелярию правления господам членам совета, — холодно сказал Гастингс, — они ознакомятся с делами и сообщат мне свое мнение, а я увижу, что можно выполнить.

Он поднялся и хотел закрыть заседание, но вошел чиновник и подал губернатору письмо. Гастингс прочитал адрес:

— «Высокому совету в Калькутте». Мистер Францис, будьте так добры, прочитайте.

Францис сломал печать с санскритскими буквами пробежал письмо, и радостное удовлетворение блеснуло в его глазах. Потом он сказал серьезно и торжественно:

— Это важный документ, требующий серьезного рассмотрения не только в интересах чести Англии и Ост-Индской компании, но и из уважения к высокочтимому губернатору, нашему председателю.

— Из уважения ко мне? — небрежно спрос ил Гастингс. — Странно! Я не нахожу, что господа члены совета склонны оказывать мне уважение.

— Когда высказываются тяжелые обвинения, мы обязаны дать соотечественнику полную возможность оправдаться, — заметил Францис.

— Обвинения? — грозно вскричал Гастингс. — Какие обвинения и кто смеет их высказывать?

— Обвинения заключаются в том, — сказал Францис, — что губернатор Уоррен Гастингс продает должности и объявляет преступников невиновными, за что получает крупные суммы денег. Таким путем избегнул наказания Риза-хан, а мать бенгальского набоба, бегум Мунни, заплатила крупную сумму, чтобы ее назначили опекуншей вопреки интересам Англии и компании.

Гастингс побледнел как полотно.

— Это подлость и низкая ложь! — вскричал он. — Только один человек может изобрести такую мерзость, — это Нункомар.

— Действительно, тут подпись магараджи Нункомара. Он заявляет, что может привести веские доказательства своих обвинений.

— Неужели они думают, что я буду отвечать на такие обвинения, буду оправдываться?..

— Оправдываться необходимо в интересах уважаемого губернатора, — заметил Момзон, — чтобы устранить даже тень подозрения.

— А я нахожу, — заметил генерал Клэверинг, — что мы должны подробно расследовать обвинения и потребовать доказательств.

— Делайте что хотите, господа, могу только сказать, что все доказательства Нункомара будут или ложь, или подлог.

И он вышел, не поклонившись. Барвель постарался уладить дело.

Он заявил, что лично присутствовал при следствии над Риза-ханом, что все доказано документами, и обвинения ни на чем не основаны. Нункомара за такой поступок надо бы наказать и выслать из Калькутты. Но все три советника остались при своем мнении, потребовали документы и удалились к себе.

Гастингс понимал, что против него, его имени, чести и положения началась борьба не на жизнь, а на смерть, и что члены совета не решились бы так действовать против него, если бы не были уверены в поддержке директоров компании, если бы клевете и деньгам Нункомара не удалось подорвать доверие к нему в Лондоне. Он велел позвать капитана Синдгэма, который передал ему слово в слово весь разговор Франциса с Момзоном.

— Они хотят поставить на ваше место генерала Клэверинга, — заключил капитан свой доклад, — и надеются стать тогда полными властителями.

— Это, наверно, так и было бы! — вскричал Гастингс. — Их план тонко и хитро обдуман, но они ошиблись. Они не знают меня и судят по собственной трусости и низости! Надеются загнать оленя, а на них выскочит тигр. Я уничтожу их и, если нужно, докажу всему свету, что могу, если захочу, сделаться даже королем Индии.

Со двора послышались шум и голоса. Гастингс позвонил.

— Что там? — спросил он вошедшего лакея.

— Магараджа Нункомар прибыл с большой свитой для посещения господ советников.

— А, как раз вовремя! — проговорил Гастингс. — Он и его друзья сейчас увидят, что я пока хозяин в своем доме. Капитан Синдгэм, пойдите и скажите Нункомару, что я запрещаю ему переступать порог дворца. Выгоните его, как назойливого нищего, а если он не будет повиноваться, предоставляю вам право удалить его каким угодно способом.

Злобная радость озарила лицо капитана, и он поспешил удалиться.