Вдова вздохнула, вспомнив, что самая тяжелая часть борьбы ей еще предстоит. Она шла навстречу негодования сына и должна была вынести не бурный гнев человека с сильной натурой, несправедливо разлученного с любимой женщиной, а тоскливое раздражение избалованного ребенка, лишенного любимой игрушки.

Было почти темно, когда Элинор Вэн достигла Пилястров. Расплатившись, она отпустила извозчика на улице Дедли и прошла через знакомый ей свод в эту часть города, там, по-видимому, ничто не изменилось: те же самые дети, казалось, играли в те же самые игры в полусвете сумерек, те же лошади выглядывали из дверей конюшен, те же извозчики пили в старом трактире на углу.

Синьора давала урок пения непонятливой молодой девушке с толстым лицом, в веснушках, которая готовилась для оперы и желала явиться в одном из театров в роли «Нормы» после десятка-другого уроков. Элиза Пичирилло прилагала неимоверные усилия, чтоб пояснить трудный пассаж этой Гризи в зародыше, когда Элинор Вэн отворила дверь в маленькую гостиную и появилась на пороге.

Было бы весьма естественно, если б молодая девушка бросилась к фортепьяно и обняла синьору, рискуя опрокинуть тупую ученицу, но во всем существе Элинор, когда она остановилась в дверях, было столько неестественного, что-то такое безжизненное, призрачное, что Элиза Пичирилло встала в испуге с табурета и устремила на нежданную посетительницу взор, исполненный ужаса.

— Элинор! — воскликнула она. — Элинор!..

— Да, милая синьора, это я! — ваша Элинор. Я… я знаю, что возвратилась к вам очень неожиданно. Мне многое вам надо пересказать, но не теперь. Я до смерти устала. Могу ли я посидеть здесь, пока вы закончите урок?

— Можете ли посидеть, душечка Нелли? и вы говорите таким образом в вашем прежнем доме! Мое дорогое дитя, как неожидан бы ни был ваш приезд, Элиза Пичирилло всегда встретит вас с любовью. Как могли вы в этом сомневаться? Сядьте сюда, моя дорогая, расположитесь как можно удобнее до тех пор, как у меня будет время заняться вами. Извините меня, мисс Додсон, мы сейчас вернемся к нашему дуэту.

Учительница музыки пододвинула старинное удобное кресло, ее любимое, и Элинор, опустилась на него в изнеможении. Синьора Пичирилло сняла с нее шляпку, нежно пригладила спутавшиеся волосы, приговаривая слова радостного привета и дружбы и, шепнув ей на ухо, что урок скоро кончится.

Она возвратилась к своей «Норме», убедившись в том, что Элинор удобно сидеть в ее кресле, и принялась за добросовестное исполнение дуэта «Deh conte», в котором мисс Додсон передала мысль итальянского композитора в крайне смягченном виде и пела о Поллио, о своих детях, о своих оскорблениях так спокойно, как будто выражала желание превратиться в бабочку, или ощущала какое-нибудь другое чувство, общее всем певцам английских баллад. Когда мисс Додсон закончила свое пение, она надела шляпку и шаль и употребила на это гораздо более времени, чем бы следовало; после того она свернула свои ноты и долго искала перчатки, упавшие с фортепьяно и запрятавшиеся в темный и пыльный угол комнаты, потом она пустилась в подробное и запутанное изложение своих семейных обстоятельств и занятий, назначила день для следующего урока, и только после всей этой проделки окончательно вышла из комнаты в сопровождении синьоры, которая ей светила на лестнице и давала подробное наставление насчет кратчайшего пути от Пиластров до Кэмден-Тоуна. Только тогда, наконец, Элиза Пичирилло нашла возможность обратить все свое внимание на бледную Элинор, возвратившуюся так неожиданно в свой прежний приют. Учительница музыки была почти испугана выражением ее лица. Она слишком хорошо помнила, что видела это самое выражение, и прежде, в одну сентябрьскую ночь в Париже, когда пятнадцатилетияя девочка поклялась отомстить врагам отца.

— Нелли, моя милая, — говорила она, садясь возле молодой девушки, — что заставило вас возвратиться домой так внезапно? Я вполне счастлива, имея вас опять возле себя, но что-нибудь особенное, должно быть, случилось: я это вижу по вашему лицу, Нелли. Скажите мне, милое дитя, что с вами?

— Ничего не случилось такого, чему стоило бы огорчаться, моя дорогая синьора. Я оставила дом потому-потому, что мистрис Дэррелль этого желала. Ее сын — ее единственный сын возвратился из Индии: она желает, чтоб он женился на богатой девушке, а он… он…

— Он влюбился в вас, не так ли, Нелли? — спросила синьора. — Что же, я тут ничего не вижу удивительного, моя милая, вы слишком благородны, чтоб не удалиться и не предоставить молодому человеку свободу жениться из расчета, по просьбе матери. Боже мой! На какие странные поступки в наше время люди готовы из-за денег? Я нахожу, что вы поступили очень благоразумно, моя душечка. Но развеселитесь, дайте мне взглянуть на ясную улыбку, которую мы привыкли видеть на вашем лице. Тут не из чего быть такой бледной, Нелли.

— Разве я бледна?

— Бледна, как привидение, утомленное странствованием целой ночи. Милая Нелли, — прибавила синьора с большой нежностью, — вы не любите этого молодого человека, вы не отвечали на его любовь, скажите мне.

— Люблю ли я его? — вскричала Элинор, содрогаясь, — о нет, нет!

— А все-таки вы, кажется, огорчены тем, что покинули Гэзльуд.

— Да, я огорчена. Я… я желала бы оставаться там, я имею на то много причин.

— Вы, верно, были привязаны к мисс Мэсон.

— Да, я очень любила ее, — ответила Элинор. — Но не расспрашивайте меня более сегодня, моя дорогая синьора, я измучена от дороги, от волнения — от всего, что случилось в нынешний день. Завтра я расскажу вам все подробнее. Я очень рада, что вернулась к вам — очень рада видеться опять с вами, мой бесценный друг, но по весьма важной причине, я очень желала остаться в Гэзльуде. Я имею сильный повод желать возвращения в этот дом, если б это было возможно, но я опасаюсь, что этого никогда не случится.

Элинор вдруг замолкла, задумалась и, по-видимому, даже не замечала более присутствия синьоры.

— Хорошо, хорошо, моя милочка, я не стану вас более расспрашивать, — сказала Элиза Пичирилло ласково, — Я слишком рада вашему приезду, моя дорогая, чтоб надоедать вам расспросами, зачем и почему вы здесь. Однако мне надо идти, постараюсь привести в некоторый порядок вашу прежнюю маленькую комнатку, впрочем, может быть, так как уже поздно, вы предпочтете провести ночь в одной комнате со мною.

— Если только вы позволите, моя дорогая синьора.

Учительница музыки поспешно вышла для некоторых необходимых приготовлений в ее спальной, смежной с маленькой гостиной, а Элинор продолжала сидеть, устремляя неподвижный взор на оплывшие сальные свечи, которые стояли перед нею на столе, она терялась в бурном хаосе мыслей, не принявших еще ясного образа в ее уме.

В ту именно минуту, когда она воздвигла преграду между собою и Гэзльудом, преграду, вследствие которой ей нельзя будет никогда, быть может, переступить через порог его двери, она сделала открытие, которое превращало этот уединенный деревенский дом в единственное место во всей вселенной, куда она сильно желала бы иметь доступ.