Когда мы приехали, Ребекка быстро поставила аквариум на твердую землю (рыбки явно вздохнули с облегчением), вытащила Тома из машины и вместе с ним бросилась к дому. Она хотела показать ему дом. И она уже давно выбрала себе комнату.

Я гоняла грузчиков во всех направлениях сразу, мои указания полностью противоречили тому, что говорил Майк. В конце концов, он вообще перестал понимать, что происходит вокруг, и в раздражении ушел на кухню. Стало прохладно. Вообще-то, я настаивала, чтобы Говеры оставили центральное отопление включенным. Это еще одна причина, по которой я хотела, чтобы Майк поехал со мной в прошлое воскресенье. Мистер Говер долго и детально объяснял мне, как работает их допотопный котел. Но, признаться, я все пропустила мимо ушей. Каждый раз, когда я вижу механизм с большим количеством кнопок и стрелочек, мне хочется лечь в уголок и тихо умереть.

К пяти часам все вещи были занесены в дом, и Барри с Тревором наконец-то смогли отправиться домой. Где-то в середине дня я сказала им: «Не хотите ли выпить чаю?» — и только после этого мне пришло в голову, что я не знаю, в какой из пятидесяти коробок лежат чайные принадлежности. «Не беспокойтесь, миссис, — ответил Тревор. — Мы захватили термос». Я не удержалась: «Можно и мне чашечку?»

На ужин мы купили рыбу с картошкой и съели это роскошное блюдо, сидя на коробках в гостиной. Холодало. Диван завален одеялами и постельным бельем, но я не в состоянии разбирать все прямо сейчас. Подождет до утра. Том с Ребеккой отправились в кровати не умывшись, поверх пижам они надели свитера. Местонахождение их зубных щеток — одна из главных тайн нашего переезда. Ребекка лежит в постели, укрывшись одеялом до подбородка. Когда я подошла, чтобы поцеловать ее, она сонно спросила: «Это наш дом навсегда?» — «Надеюсь», — ответила я.

Пятница, 25 сентября

Майк привязал качели к самой большой яблоне в нашем саду, и сегодня днем, пока я собирала яблоки, Ребекка самозабвенно раскачивала на них Тома. Детям здесь явно нравится. Все постепенно налаживается. Но наш первый вечер был кошмарным. Мы с Майком открыли дверцы, за которыми скрывался котел, и с ужасом уставились на огромную гудящую машину.

— Она гудит, — прошептала я, стараясь, чтобы это чудовище нас не заметило. — Значит, работает.

— Но батареи ледяные, — прошептал в ответ Майк.

— Нажми кнопку.

— Какую?

— Вон ту, красную.

Майк протянул руку и нажал красную кнопку. Раздался громкий звук, похожий на вздох, все металлическое сооружение задрожало, в разные стороны полетела ржавчина. Затем гудение прекратилось. «По-моему, — сказал Майк, — будет лучше, если мы пригласим мастера».

Приготовление пищи с Aga тоже оказалось делом нелегким. Нам досталась модель с четырьмя духовками, и я постоянно забываю, в какой из них лежат нужные мне кастрюли. Где-то там, в этих черных недрах, лежит большая сковородка, и, пока я пытаюсь ее найти, по всей кухне разносятся стоны и скрипы противней и дверец. «Она должна быть где-то здесь», — говорю я двум голодным детям и двум собакам, которые терпеливо сидят рядом со мной, поворачивая головы вслед моим перемещениям.

Я отпустила Клэр на эту неделю, что было с моей стороны храбрым поступком. Но я бы не вынесла, если бы кто-нибудь посторонний ходил по дому, помогал расставлять вещи и брал бы с собой детей, чтобы они мне не мешали. Конечно, сложно распаковывать коробки, когда Ребекка и Том болтаются под ногами. Том немедленно достает все, что я ставлю в буфет. Но так приятно чувствовать, что мы — семья и все вокруг нас, даже беспорядок, наполнено уютом. Теперь у детей гораздо больше пространства, чтобы играть. В саду есть деревья, по которым Ребекка может лазать. А трава на лужайке мягкая, и они с удовольствием по ней бегают. Мы купим новую мебель: наша теряется в больших комнатах, и она не такая старая, как все в доме. Это уже наш дом. Не просто — дом, а ДОМ. Заставить себя пойти в понедельник на работу будет трудным делом. Надо будет почистить решетки на кухне и жарить только на оливковом масле.

Воскресенье, 4 октября

«Ну, и каково это, чувствовать себя хозяйкой поместья?» — спросила Джилл, заглянувшая сегодня утром. С чашкой кофе в руке она ходила по плиточным полам комнат первого этажа (моим), дотрагиваясь до оконных рам (моих), открывала и закрывала старые сосновые двери с латунными ручками (моими).

«Чудесно! — ответила я. — Дети его уже любят. Ребекка стала совсем другой. Ты же знаешь, как она была недовольна переездом. А теперь она — идеальный ребенок. Я вообще никогда не видела, чтобы она так хорошо себя вела». — «Великолепно», — Джилл кивала головой, глядя в окно. Там, на лужайке, Сьюзи таскала за волосы Дэйзи.

С тех пор как мы переехали, Ребекка проводит на улице каждую свободную минуту, совершенно не обращая внимания на холод. Она лазает по деревьям как маленькая обезьянка, а Том повсюду за ней ковыляет. Все ее видеокассеты с диснеевскими мультфильмами лежат в одной из коробок. Она ни разу не вспомнила о «Русалочке». По правде говоря, мы вообще не включаем телевизор. Я могла бы чувствовать себя как в раю… могла бы… если бы не расстояние, которое все еще остается между мной и Майком.

Мне казалось, что он, как и я, рад новому дому. Но он распаковывал вещи с энтузиазмом заключенного, приговоренного к смертной казни. В прошлый понедельник после работы я сразу же поспешила домой. Я вытащила из коробок все занавески и начала развешивать их на тяжелые дубовые карнизы. Даже это было великолепно, хоть я и ненавижу вешать шторы. Я балансировала на стуле, руки у меня уже начали затекать. «Майк! — мне пришлось кричать изо всех сил, потому что тяжелый зеленый бархат окутывал меня всю и заглушал звук. — Тебе нравится?» Я услышала его шаги и повернулась, чтобы понаблюдать за реакцией.

— Нормально, — сказал он и тут же вышел из комнаты.

— Мог бы отреагировать с большим энтузиазмом, — я постаралась, чтоб мой голос звучал холодно. И тут же грохнулась со стула.

«Просто успокойся», — сказал он мне, когда в среду вечером я в миллионный раз спросила его, все ли с ним в порядке. Он сидел за кухонным столом, уткнувшись в газету. Раньше все наши ссоры вращались вокруг того, что я провожу с ним мало времени, что у меня нет времени для нас и что я слишком занята детьми. Теперь я безумно хочу быть с ним, но каждый раз, когда я к нему тянусь, он меня отталкивает. Я всегда воспринимала нашу любовь как должное: она есть и всё. Она так же неизбежна, как желание моих детей (одного, а то и обоих сразу) поговорить со мной о чем-то жизненно важном каждый раз именно в тот момент, когда звонит телефон.

— А как обстоят дела с Майком? — осторожно спросила Джилл. Мы смотрели в чердачное окно на играющих во дворе детей. На чердаке темно и грязно. По углам прячутся огромные пауки, размером не меньше десертной тарелки. Стоит включить свет, и они тут же, высоко поднимая тонкие лапки, устремляются к щелям. Одна метелка для пыли здесь не поможет. Чтобы избавиться от этих друзей, придется законопатить все щели. Этим гигантским тварям недолго осталось здесь обитать — я собираюсь устроить на чердаке шестую спальню и игровую комнату для детей. Как это здорово, когда есть дом, в котором все можно планировать по собственному вкусу!