чем Яньцзинь и в этом его преимущество… Надо съезжать отсюда, и не только из-за того, что здесь нас оскорбили, но еще и ради ребенка. Он никогда не должен узнать, чем его мама занималась в молодости.

Выслушав из уст Ма Сяомэн всю эту тираду, Минлян не стал рассказывать о своей недавней стычке с Сунь Эрхо, о том, как тот помочился ему в лицо, о том, что он пригрозил распространить рекламные листки с ее фото, а также о том, что сам он после всего этого решил убить Сунь Эрхо и Сыхая. Позже Минлян вспоминал, что спас его находившийся в утробе Ма Сяомэн ребенок, именно он не позволил превратиться ему в убийцу, поэтому Минлян рванул за порог и что было сил помчался на телеграф, чтобы позвонить в Яньцзинь Дун Гуаншэну. Когда Минляна соединили с Дун Гуаншэном, он попросил его передать Лао Дуну, что Ма Сяомэн беременна, а, кроме того, выбрать для нерожденного еще ребенка имя; ведь с именем оно было как-то надежнее. Дун Гуаншэн на другом конце провода воодушевился.

– Отличная новость, был бы ты в Яньцзине, заставил бы тебя проставиться.

Минлян весело захохотал и пообещал:

– Вот приедешь как-нибудь в Сиань, свожу тебя отведать здешнего бараньего супа с клецками.

– Подскажи мне восемь знаков своего ребенка.

– Так он же еще не родился, как я из назову?

– Точно, не родился – повторил Дун Гуаншэн и тут же предложил, – скажу отцу, чтобы он сам что-нибудь придумал.

Тут Минлян вспомнил про Сунь Эрхо и снова обратился к Дун Гуаншэну:

– А еще я бы хотел попросить твоего уважаемого отца помочь мне кое с кем разобраться, может, он подскажет мне способ, как проучить мерзавца, его зовут Сунь Эрхо, он, как и мы, из Яньцзиня.

– А что он сделал?

– Он оскорбил нас с женой, тот еще ублюдок.

– А его восемь знаков ты знаешь?

– Не знаю, – проговорил Минлян, но вдруг, словно опомнившись, выпалил, – поскольку сейчас мы оказались врагами, мне будет проблематично узнать его знаки рождения, но в Яньцзине на улице Наньцзе живет его дядька, Ли Цюаньшунь, может, тебе каким-то боком удастся вызнать знаки Сунь Эрхо через него?

– Отличная мысль, – отозвался Дун Гуаншэн.

На следующий день друзья снова созвонились, и Дун Гуаншэн сообщил Минляну, что Лао Дун уладил оба вопроса. Если Ма Сяомэн родит мальчика, пусть назовут его Хунчжи, а если девочку, то – Хунъянь; оба имени несут в себе такой смысл как «великие устремления»; знаки рождения Сунь Эрхо тоже удалось выяснить, Лао Дун по ним погадал и вышло, что этот Сунь в прошлой жизни был котом-оборотнем.

– Имена мне понравились, – ответил Минлян, – а как проучить этого кота-оборотня?

– Отец сказал, что вам надо завести дома змею, написать на бумажке имя Сунь Эрхо и его восемь знаков, после чего подсунуть эту бумажку в террариум.

До Минляна дошло, что предложение Лао Дуна расправиться с котом-оборотнем посредством змеи имело аналогию «битвы дракона с тигром», он лишь решил уточнить:

– А какую змею лучше взять?

– Отец, сказал, что лучше всего кобру, чем ядовитее, тем эффективнее.

После этого Дун Гуаншэн продиктовал Минляну добытые им знаки рождения Сунь Эрхо, чтобы тот их записал и потом подложил на бумажке к змее. Минлян рассудил, что поскольку Сунь Эрхо в прошлой жизни был котом-оборотнем, то бороться с ним посредством ядовитой змеи – прекрасный вариант, но для их семьи этот вариант не подходил. Сам Минлян змей не боялся, а вот заставить жить под одной крышей с коброй Ма Сяомэн, которая приходила в ужас даже от безобидной ящерки, было бы странно, в таком случае вместо Сунь Эрхо первой пострадала бы она; к тому же сейчас Ма Сяомэн была беременна. Поэтому заводить змею прямо у себя дома Минлян не стал. Уже спустя несколько лет он понял, что идея Лао Дуна со змеей подразумевала не только своего рода «битву дракона с тигром», скорее всего, в образе змеи Лао Дун также видел мать Минляна, Интао, которая в свое время играла роль Белой змейки и теперь могла протянуть Минляну руку помощи.

6

Минлян и Ма Сяомэн покинули район Даобэй и перебрались в южное предместье Сианя, где сняли дом с выходом на улицу, с прицелом открыть ресторан. Хозяин-сианец брал аренду из расчета пятьдесят тысяч юаней в год; минимальный срок аренды составлял три года, таким образом им требовалось сразу заплатить сто пятьдесят тысяч; у Минляна и Ма Сяомэн таких деньжищ не водилось, так что после долгих уговоров им удалось уломать хозяина, чтобы тот взял с них оплату пока что за два года. В Яньцзине Минлян тушил свиные лытки и в Сиане планировал заняться тем же; открывая свое дело, он уже не был в нем новичком.

– Пока я подрабатывал в ресторане «Маршал Тяньпэн», – сказал он Ма Сяомэн, – то всегда думал, что тушить лытки – это никчемное занятие, а теперь выходит, что именно это сослужит нам добрую службу.

– Никто не знает, что его ожидает, – усмехнулась в ответ Ма Сяомэн.

Когда дело дошло до названия, то своему ресторанчику они решили оставить то же имя, что и в Яньцзине – «Маршал Тяньпэн»; в Яньцзине этот ресторан процветал, поэтому подразумевалось, что точно такое же название принесет удачу и ресторану в Сиане. К тому же из его окон открывался вид на Большую пагоду диких гусей. Поскольку раньше здесь тоже находился ресторан, то ни о мебели, ни о кухонной утвари заботиться не пришлось; осталось дело за малым – купить масло, соль, соевый соус, уксус, сычуаньский перец, бадьян, лук, имбирь, чеснок, перец чили, свиные копытца, овощи и можно открываться; это также сыграло свою роль при подборе жилья. Перед открытием ресторана Минлян и Ма Сяомэн провели генеральную уборку всего помещения. Когда Минлян вышел на улицу, чтобы вымыть окна, то заметил небольшого песика, обычного пекинеса, тот терся у порога, в надежде, что его чем-нибудь угостят.

– Иди поищи где-нибудь в другом месте, мы еще не открылись, – сказал ему Минлян.

Покончив с уборкой, Минлян сел на велосипед с тележкой и отправился на южный рынок, чтобы закупить там масло, соль, соевый соус, уксус, всякого рода приправы, свиные копытца и овощи. Тут он заметил, что следом за ним, «чап-чап-чап», перебирая маленькими ножками, увязался тот самый пекинес.

– Ты чего увязался? – спросил Минлян, – а ну отстань, а то потеряешься еще.

Пекинес, казалось, внимательно его слушает. Минлян нажал на педали и поехал дальше, песик снова «чап-чап-чап» посеменил за ним.

– Так ты, наверное, ничейный? Хочешь, чтобы я взял тебя к себе?

Пекинес кивнул.

И тут, Минляна словно осенило:

– Что ж, это можно устроить, но при