Либерзон достал из шкафа две рюмки, дунул в них для очистки от пыли и поставил на стол, затем начал разливать коньяк.

– Ну за встречу, Володя.

Когда мужчины выпили, Либерзон быстро заложил в рот ломтик колбасы и, жуя его, снова заговорил:

– Ты знаешь, Вова, я не в обиде на Леню и даже доволен. «Крыша» у него самая надежная в городе. Другие бандиты на меня не наезжают. Была, правда, пара эпизодов, но я сразу звонил Быку, и Бармалей с Пеплом разбирались с наезжающими на меня лохами. И хорошо разбирались, потому что больше никогда не видел их на своих предприятиях… Леня вообще за последнее время сильно поднялся. Стал солидным человеком, ходит только в костюме и при галстуке. Занялся крупным бизнесом, словечки иностранные стал изучать. У него теперь советник по имиджу есть. А бригадиров своих, Саньку Бармалея и Леху Пепла, назвал заместителями по работе с клиентами. Словом, легализация идет по полной программе. Того и гляди политикой займется. Интересно, – Либерзон задумался, – а наколки свои на теле Леонид свел, или он в бане с чиновниками в майке сидеть собирается?

– Да знаю, знаю я, – отмахнулся раздраженно Полунин, – был я у него, видел все… Бармалей в костюме и с «гаврилой» на шее – это, я тебе доложу, то еще зрелище. Как будто корову оседлали.

– Точно, – подхватил Либерзон, – а учить Бармалея иностранным словечкам вроде «референт» и «менеджер» все равно, что эту корову заставить брать барьер на ипподроме.

Они засмеялись.

Первым прекратил смеяться Полунин, радостное выражение на лице которого сменилось гримасой болезненности. Он полез в карман плаща за таблетками обезболивающего.

– Что, и у тебя здоровьице сдает потихоньку? – спросил Либерзон.

– Если бы потихоньку, – с тоской ответил Владимир, проглотив пару таблеток.

В этот момент дверь в кабинет снова открылась, и в него заглянул мужчина средних лет, в котором Полунин сразу узнал сына Либерзона.

Он видел его один раз в жизни, когда тот приехал за отцом на зону в день, когда Полунина и Изю освобождали из заключения.

Тогда Виталик, так звали сына Либерзона, подвез Полунина до города на своих «Жигулях», там они распрощались, после чего Либерзоны отправились на машине в Тарасов. Полунин же остался в городе решать свои проблемы.

Сейчас Виталию было лет под сорок. Он был худощав, но с небольшим животиком, который обозначался под толстым свитером. Его курчавые черные как смоль волосы стали сильно редеть спереди, и, наверняка стремясь компенсировать эту разрастающуюся лысину, Виталий отпустил усы и аккуратную испанскую бородку.

Глаза у Виталия были папины, такие же искристые и веселые, разве что лукавства в них было гораздо больше, чем печали.

Заметив Полунина, он чуть нахмурился, видимо, вспоминая. Лицо гостя показалось ему знакомым. Но, похоже, так и не вспомнив, он коротко поприветствовал Полунина и произнес, обращаясь к Либерзону:

– Папа, я уезжаю. Я сначала заеду в нашу оптовку, потом в магазин на Куприянова, а затем в Финком-банк. По всей вероятности, надолго.

– Хорошо, – ответил Либерзон-старший, – я буду здесь, если что, звони мне. Только звони не по сотовому, я не люблю, когда платят деньги просто за разговор. В банке тебе дадут позвонить бесплатно. Кстати… Виталик, ты помнишь Володю Полунина?

– Да, да, конечно же, – радостно заявил сынок, протянув Полунину руку. Он снова наморщил лоб, силясь вспомнить гостя.

– Мы с ним сидели вместе по одной статье и вышли в один день, – подсказал сыну Изя.

– Да, я прекрасно помню, – наконец вспомнил Виталик, – я вас довез до города. Извините, я бы посидел с вами, но мне пора.

– А что, Финком-банк… вы с ним сотрудничаете? – как бы невзначай задал вопрос Полунин.

– Да, мы держим там один из своих счетов, – в тон Полунину так же осторожно ответил Либерзон.

– И положение этого банка надежное? Говорят, что это один из крупнейших банков области.

– Финком-банк по величине считается третьим в области, – ответил Либерзон. – Первым, конечно, идет Сбербанк, далее Промэкономбанк. Финком-банк – относительно новый, когда он создался, то был ориентирован на мелких и средних клиентов. У него были самые выгодные условия, самое льготное обслуживание. Многие торговые предприятия, как старые, так и вновь открывшиеся, перешли на обслуживание в этот банк. Финком-банк быстро прогрессировал и стал одним из самых крупных. Правда, злые языки утверждали, что такой прогресс отчасти обусловлен тем, что в Финком-банк как-то попали партийные деньги, но, возможно, это всего лишь слухи.

– Так, значит, это крупный и надежный банк? – уточнил Полунин.

Либерзон быстро стрельнул взглядом в своего собеседника и разлил еще раз коньяк по рюмкам.

– Не совсем, – ответил он. – В последнее время положение его очень сильно пошатнулось. Поговаривают, что банк потерпел крупные убытки, опасно играя на фондовом рынке, кроме того, из него ушли некоторые крупные клиенты. Словом, репутация банка пошатнулась. Хотя я недавно звонил Пайкину – это бывший начальник моей сестры, у которого она всю жизнь проработала секретаршей, переходя с ним из одного места на другое. Он, правда, уже на пенсии, но все еще в курсе многих городских дел. Так вот, Пайкин сказал, что, хотя финансовое положение банка пошатнулось, он все же крепко стоит на ногах. Президент банка Слатковский слыл прагматичным и жестким человеком. Не так давно на собрании акционеров он заверил, что банк в любом случае выйдет из кризиса.

Либерзон снова пристально посмотрел на Полунина и сказал:

– А почему тебя так интересует Финком-банк? Или, может, тебе интересен его президент – Слатковский?

– Да нет, что ты, это все прошлые дела. Просто я приехал сюда завершить пару дел с Леней Быком.

– Ты до сих пор ведешь с ним какие-то дела?

– Да, – ответил Полунин и тут же поправился: – Вел. Я решил завязать, поэтому приехал сюда подбить итоги. Я скоро ухожу на покой. Здоровье, знаешь, уже не то.

– Понятно, – задумчиво произнес Либерзон, потом спросил: – Долго пробудешь в городе?

– Пока не знаю, может, неделю-другую.

– Ну тогда заходи ко мне домой в гости, посидим вечерок за рюмкой коньяка, повспоминаем былое.

– Коньяк у тебя хороший, – улыбнулся Полунин, – но мне, пожалуй, пора.

– Ты где остановился? Может, тебе крыша над головой нужна?

– Нет, спасибо, я сам устроюсь, – ответил Полунин и поднялся.

Либерзон взял со стола блокнот и ручку, черкнул там домашний адрес и телефон, оторвал листок и передал его Полунину.

– Я надеюсь, что в следующий раз мы встретимся не через семь лет, а значительно раньше.

– Разумеется, – ответил Полунин, – я позвоню тебе на днях.

Либерзон проводил Полунина до конца коридора, где сидела его сестра, и тепло попрощался с ним. Когда за Полуниным закрылась дверь, Адель Зямовна спросила: