развлечениями и настоящим шотландским виски в невероятных количествах. Именно поэтому бедный Мурта последние две недели только и делал, что курсировал между портом и нашими подвалами.

— Им всегда подавай что-нибудь новенькое, — говорил Джейми, набрасывая какой-то рисунок на обратной стороне листа, где была напечатана поэма, в деталях описывающая непристойную любовную связь между графом де Севиньи и супругой министра сельского хозяйства. — И вообще, знать обращает внимание прежде всего на внешность.

Так что для начала нам надо представить им что-нибудь необыкновенное, на чем можно будет остановить взор.

Судя по его потрясенному виду, я в этом преуспела. Я немного покружилась по комнате, отчего громадная юбка закачалась, как колокол.

— Неплохо, правда? — спросила я. — Во всяком случае, заметно.

Он наконец обрел дар речи.

— Заметно? — хрипло пробормотал он. — Заметно! Еще бы, да ты вся просвечиваешь насквозь!

Я глянула вниз:

— Скажешь тоже! И вовсе это не я, а кружева, а под ними — подкладка из белого шелка.

— Да? А как похоже на твое тело! — Он встал и подошел поближе, потом наклонился, разглядывая лиф платья. Заглянул за корсаж. — Господи, да тебя до самого пупка видать! Неужели ты всерьез собираешься выйти в этом на люди?

Я слегка ощетинилась. Я и сама чувствовала себя несколько неловко в столь откровенном туалете, несмотря на полное его соответствие модным рисункам, которые показывала мне портниха. Но реакция Джейми заставила занять оборону, и я, чувствуя шаткость своих позиций, стала агрессивнее.

— Ты же сам велел мне выглядеть заметнее! — напомнила я. — И вообще, это ничто по сравнению с последней придворной модой. Поверь, я еще выбрала самое скромное, не то что платья мадам де Периньон и герцогини Руанской. — Я подбоченилась и с вызовом заглянула ему в глаза. — Или ты хочешь, чтобы я появилась при дворе в своем старом зеленом бархатном?

Джейми отвел глаза от декольте и поджал губы.

— Ммфм, — буркнул он, выглядя в этот момент типичным шотландцем.

Настало время немного утешить мужа. Я подошла и положила руку ему на плечо.

— Ладно, перестань, — сказала я. — Ты ведь бывал при дворе и видел, как там одеты дамы. И прекрасно знаешь, что, по их понятиям, ничего особенно вызывающего в этом платье нет.

Он снова оглядел меня с головы до ног и улыбнулся, слегка пристыженный.

— Да-а, — протянул он. — Да… это, конечно, верно. И все же… Ты ведь мне жена, англичаночка. И я не хочу, чтобы другие мужчины смотрели на тебя и видели то, что я видел у этих дамочек.

Рассмеявшись, я обняла его за шею, притянула к себе и поцеловала. Он положил мне руку на талию, пальцы бессознательно гладили скользкий красный шелк. Затем поползли вверх, к шее. Другая рука легла на грудь, там, где она мягко и округло выступала из узкого и жесткого корсажа — роскошно и соблазнительно свободная, прикрытая лишь одним слоем тончайшего и прозрачнейшего шелка. Наконец он отпустил меня и выпрямился, удрученно качая головой:

— Ладно. Никуда не денешься, придется, видно, тебе его надеть, англичаночка! Но только умоляю, будь осторожнее!

— Осторожнее? Но чего мне бояться?

Губы его скривились в горестной усмешке.

— Послушай, женщина, ты имеешь представление, как выглядишь в этом платье? Глядя на него, так и хочется тебя изнасиловать, прямо с ходу. А эти лягушатники, разве они обладают моей выдержкой? — Он слегка нахмурился. — А ты не могла бы… чем-нибудь прикрыться сверху?

Он махнул рукой в сторону своего камзола с кружевным жабо, сколотым булавкой с рубином.

— Ну, шарфиком там или платочком.

— Вы, мужчины, — заявила я ему, — не имеете ни малейшего представления о моде! Ладно, не беспокойся. Портниха объяснила мне, для чего существует веер.

И я жестом, который разучивала минут пятнадцать, раскрыла веер из кружев в тон платью и, обмахиваясь им, кокетливо прикрыла бюст.

Джейми задумчиво взирал на это представление. Подумав, он достал из гардероба мой плащ.

— Сделай мне одно одолжение, англичаночка, — сказал он, накидывая тяжелый бархат мне на плечи. — Возьми веер побольше.

В плане привлечения всеобщего внимания платье имело несомненный успех. Что же касается кровяного давления Джейми, то тут эффект был скорее отрицательным.

Он все время держался поблизости, бросая яростные взоры на любого мужчину, осмеливавшегося взглянуть в мою сторону, пока Аннализа де Марильяк не углядела нас с другого конца зала и не поплыла навстречу с приветливой улыбкой. Улыбка на моих губах тут же застыла. Аннализа де Марильяк была, по словам Джейми, его старой «знакомой», он знал ее еще со времени первого приезда в Париж. К тому же она была красива, обаятельна и на удивление хрупка.

— Мой маленький дикарь! — приветствовала она Джейми. — Хочу вас кое с кем познакомить. Вернее, сразу с несколькими людьми.

Словно фарфоровая куколка, она качнула головой в сторону группы мужчин, собравшихся в углу возле столика для игры в шахматы. Они яростно о чем-то спорили. Я узнала герцога Орлеанского и Жерара Гоблена, известного банкира. Судя по всему, там действительно собрались влиятельные люди.

— Идемте, сыграете с ними в шахматы, — настаивала Аннализа, положив на руку Джейми свою крошечную белую ручку. — К тому же там очень удобное место для встречи с его величеством, он появится чуть позже.

Король должен был появиться после ужина, примерно через час или два. В ожидании его гости бродили по дворцу, болтали, разглядывали живопись на стенах, флиртовали, прикрываясь веерами, поглощали сладости, тарталетки и вино и время от времени исчезали в небольших занавешенных альковах. Альковы были так ловко устроены в стенах, что казались незаметными, пока, приблизившись, вы не слышали доносившиеся оттуда голоса.

Джейми колебался, и Аннализа потянула его за руку.

— Идемте же! — настаивала она. — А за свою даму не волнуйтесь, — она окинула мой туалет одобрительным взором, — в одиночестве ей долго скучать не придется.

— Этого я и боюсь, — пробормотал Джейми еле слышно. — Ну так и быть, разве что на минутку.

На миг ему удалось высвободиться из цепких рук Аннализы, и он шепнул мне на ухо:

— Если найду тебя в одном из этих альковов, англичаночка, мужчина, с которым ты там будешь, считай, покойник. А что касается тебя…

Рука его бессознательно потянулась к шпаге, висевшей на поясе.

— О нет, не выйдет, — возразила я. — Ты ведь на своем кинжале поклялся, что никогда больше не будешь меня бить. Какова же тогда цена твоим клятвам, а?

Он через силу усмехнулся:

— Нет. Бить я тебя не буду, во всяком случае — не так, как бы мне хотелось.

— Вот и хорошо. А что тогда ты со мной сделаешь? — продолжала я дразнить его.

— Что-нибудь да придумаю, — мрачно ответил