Пять. Или шесть.

«Черт».

Миша перешел на легкий бег. Его тело отказывалось включать повышенную активность, но Миша заставил. Он обратился к адреналину – пожалуйста, дай мне еще дозу. Мне очень надо. Я заплачу, я отдам. Только немного позже, ну последний раз, прошу. Ладно, так и быть. Держи.

Миша почувствовал прилив сил. Полицейские настигали. У него сорок минут. Но мамка может ошибаться. Она не самая умная. Она, конечно, видит далеко, но вот ума у нее не палата. Поэтому он решил использовать ее как глаза. Это удобно. Хоть что-то в ней удобно.

«Мама, можешь информировать меня, где собаки, где полицейские? А можешь подслушать их разговоры?»

Вполне.

«И что они там говорят? Узнай, пожалуйста».

Что я слышу? Это просьба о помощи? Неужели ты снова снизошел до нее?

«Да. Только не надо издеваться. Ты знаешь, в каком я положении. Если я тебе и грубил, то это потому, что я в ловушке».

И что, это повод грубить матери? Миллионы людей попадают за решетку, и единственное, за что они держатся до конца, – это их мать. Они пишут мамам письма, звонят, говорят только добрые слова, потому что, когда они выйдут, только она их будет ждать.

«Но нас-то с тобой не так просто разлучить решеткой? Верно? Я даже соскучиться не успеваю, а ты тут как тут».

Не успеваешь, говоришь? А если я сейчас…

«Нет, мама, стой».

Не перебивай меня!

«Прости. Мне нужна твоя помощь».

Ладно. Ты же знаешь, что я всегда тебя прощаю.

«Спасибо. Так что там, ты можешь слушать переговоры полиции? Можешь докладывать об их перемещении, можешь сообщать, когда они находят мои следы?»

Могу. Конечно. Вот только что они нашли кусочек твоей футболки. Они совсем недалеко от того места, где ты ночевал. Так что ускорься.

«Понял. Ускоряюсь».

Миша задышал глубже. Ему не нужно было раскрывать рта, чтобы говорить, поэтому он сосредоточился на том, чтобы дышать через нос, как его учил учитель физкультуры всякий раз, когда он пробегал стометровку, ловя ртом пролетающих мимо мух. Он вспомнил этот совет и попробовал его использовать. Он втягивал носом воздух, выпрямился, чтобы дать легким свободу, но так ветки попадали в лицо чаще. Пришлось снова прижиматься к земле.

Ага. Дрон летит в твою сторону. Два дрона. Возьми еще правее. Так будет дольше, но все-таки возьми.

Миша взял еще правее. Перепрыгнул упавшее дерево. Уклонился от веток.

Впереди показалась тропинка.

Не вздумай бежать по ней.

«Я помню. Думаешь, я так легко забыл, что меня преследуют?»

Мало ли. Ускоряйся. Давай, поторопись.

«Хорошо. Я бегу как могу».

Недостаточно. Еще быстрее. Быстрее!

«Мама. Ты же сказала, что сорок минут у меня есть».

Ну, сказала, но я что, профи по побегу от собак? Я никогда от них не бегала. Я не знала, что они такие умные. Ты же знаешь, как я отношусь к ним.

«Знаю. Я, конечно, люблю собак, но сегодня я не на их стороне».

Ускоряйся.

Миша бежал изо всех сил. Ветки били в лицо. Он как мог защищался руками. Но деревья все тянули к нему свои кривые пальцы и кричали – нам нужны твои глаза, дай мы их потрогаем!

Впереди будет заводь. Беги через нее. Напрямую. Там грязь и глубоко, но ты проползешь. Сможешь.

«Но как же следы?»

Какие, в жопу, следы? Они бегут по твоему запаху. Собака ни на секунду не сомневается в том, куда ты направился. Так что следы не следы, в болото они не полезут. Оно глубокое, но я подскажу тебе, как пробраться через эту лужу. Быстрее.

Миша пересек тропинку и успел бросить взгляд вправо. Он увидел в небе какую-то точку.

«Дрон? Это был дрон?»

Да, он летит в другую сторону. Пока о нем не думай. Думай о собаке.

Послышался одинокий лай.

«Мама, я слышу их. Они догоняют».

Да, догоняют. Это Марк лаял. Хозяин говорит, что это очень умный пес. Но ты перехитришь его. Так что поднажми.

Миша увидел впереди заводь. Ему показалось, что он утонет, как только ступит в воду. Мутная лужа растеклась посреди леса. Широкая и черная. Вокруг нее столпились камыши и высокая трава.

«Я точно пройду?»

Да, все нормально. Вот видишь справа кочку? Видишь? Тебе надо попасть на нее.

Миша перепрыгнул кусты, шлепнулся в воду, разбрызгав грязь. Ноги его стали проваливаться по щиколотку. Идти по трясине было тяжело. Ботинки чавкали, черпали воду.

Иди ко мне, моя дорогой. Я ждала тебя.

– Кто здесь? – Миша замер и огляделся.

Никого тут нет, шевели копытами.

«Но я что-то слышал. Это… опять она. Черт. Долбаное болото. Мама, я застряну тут».

Поднажми. Ты должен. Давай, собери жопу в кулак. Давай.

Он забрался на указанную кочку, измазавшись в тине.

Теперь видишь там пень? Да, справа. Иди к нему по прямой. Осторожно.

Он ступил в мутную в воду. Думал, что тут же нырнет с головой, но вязкое дно удержало его. Он шагнул вперед. Еще, еще. После каждого шага он замирал на несколько секунд и оглядывался по сторонам.

Чего ты телишься?

«Мама, тут может быть он. Оно».

Какое еще, нахрен, оно?

«Ну, тот, что утащил Машу».

Никого тут нет. А даже если и есть, то у него больше шансов схватить тебя за зад, когда ты мнешь свои сиськи и тупишь на одном месте.

«Ладно, я понял».

Он прибавил ходу. Постарался не оглядываться и не искать в мутной воде темную тень, которая могла неожиданно выскочить и прыгнуть на него.

«Но ты меня предупреди, если увидишь в болоте кого-то…»

Миша провалился по колено и заорал. Он увидел, как болотная тварь разевает рот и откусывает ему голову. Увидел ее жидкие лапы, увидел, что в животе его сидит девушка и тянет к нему обглоданные пальцы. Но это мимолетное видение быстро растаяло. Миша упал, руки погрузились в тесто под водой. Оно было холодное. Какие-то жуки тут же облепили его руки.

Давай, давай, они скоро будут тут.

Он вытащил грязные руки, потом высвободил из трясины свою ногу, осторожно балансируя на другой. Он весь измазался в грязи. Он месил болото, ступал и давил жуков, головастиков, икру. Вокруг него взвилась мошкара. Лягушки спружинивали в стороны. Миша снова провалился по колено, но так быстро выскочил, что сам удивился свой прыти. Ноги болели. Их жгло. Легкие разогрелись, как печь. Можно было обжигать дыханием кирпичи.