— Одно из? — поднял бровь Стефан.

— Новгород и Большой Торг тоже одно из сердец. Но у меня есть еще много всего ценного, — уклончиво пояснил Само. — Ты, брат, будешь знать ровно столько, сколько должен знать твой император, и ни на ноготь мизинца больше. Ты же служишь ему, а не мне.

— Разумно, — хмыкнул Стефан. — Ты прав, и тут есть еще кое-что. Если выяснится, что я утаил хоть что-то… Даже если это будет просто подозрение, или случайная оговорка, то меня возьмут на пытку, и уже там я расскажу все, что знаю, все, что не знаю, и даже то, о чем сам не подозревал. Наш мир жесток, а в канцелярию Августа дураки и доверчивые олухи не попадают никогда, даже за деньги. Поэтому не нужно говорить при мне лишнего, брат. Мне это не принесет пользы, но может погубить.

— Рад, что мы друг друга понимаем, — кивнул Само. — Мы погостим тут несколько дней, а потом поедем назад. Сюда пришел человек с той стороны. Мой боярин Горан, я тебя с ним знакомил, посылал его в Медиолан[44]. Тебе тоже будет не вредно его послушать. По слухам, король лангобардов Аделоальд окончательно спятил, и в тех землях может произойти очень много всего интересного.

— Как спятил? — удивился Стефан. — Он же молодой совсем. И лангобарды лет десять назад разбили войско экзарха Равенны. Мы им до сих пор э-э-э… дарим дорогостоящие подарки.

— Дань, — подсказал Само. — Вы платите им дань.

— Пусть будет так, — поморщился Стефан. — А ты хотя бы от нее можешь нас избавить? Это тоже будет очень серьезной услугой императору.

— Могу, конечно, но не буду. — удивленно посмотрел на него Самослав. — Ты не понимаешь главного, брат. Это сейчас наименьшая из ваших проблем. Мы не будем гоняться за мелочами. Мы сделаем с тобой кое-что очень и очень серьезное.

— Насколько серьезное? — внимательно посмотрел на него Стефан.

— Такое, что небу станет жарко! Слушай! — ответил ему Само, и по дороге к воротам Солеграда изложил ему свой план. А когда закончил рассказывать, заявил:

— Именно это вы с Григорием и должны будете изложить императору. Слово в слово.

— Ты сошел с ума! — облизнул пересохшие от волнения губы Стефан. — Если это получится, то ты станешь самым могущественным человеком на Западе. А я… А я даже не представляю, кем я стану. Титул «сиятельный» получу, как минимум. А то и патрикием стану.

— Батистовые портянки носить будем! — подмигнул ему брат, но Стефан его не слышал. Он пытался осмыслить безумную, совершенно сумасшедшую идею брата. Хотя, он же стал из рабов архонтом словен. Может быть, не все, что он говорит, безумно?

— А как король Хлотарь относится к тому, что ты богатеешь у него прямо под носом? — полюбопытствовал Стефан.

— Очень плохо относится, — честно признался Само. — Так плохо относится, что даже кушать не может. Хочет меня в порошок стереть, но ему пока не до меня. У него разграбили и сожгли Кёльн.

— Как? — ахнул Стефан. — Город Колония Агриппина сожжен? Кем? Когда?

— Сожжен. Только что. Словенами-бодричами, — терпеливо пояснил Само.

— Но откуда ты это знаешь? — изумился Стефан. — Мы же в пути уже три недели!

— Птичка на хвосте принесла, — прояснил ситуацию брат. Но объяснение Стефан не оценил, и начал истово креститься.

— Колдовство! Помилуй, господи! Колдовство злое! Да как это вышло?

— Счастливая случайность, — развел руками брат и, посмотрев на изумленное лицо брата, у которого отвисла челюсть, добавил. — Мы вот сидим и ждем, когда же его величество Хлотарь второй заявится в гости с пятьюдесятью тысячами войска? А теперь ему немного не до нас. Кстати, В Солеграде нас ждет его светлость Гразульф, герцог Фриульский, и мой сосед с юга.

— Ты дружишь с лангобардами? — выпучил глаза Стефан. — Но они же дикари!

— Я дружу с лангобардами, — улыбнулся Самослав. — Я торгую с лангобардами. И когда моя жена родит следующую дочь, я выдам ее лангобарда. У Гразульфа несколько сыновей. И да, он мой главный торговый партнер за Альпами. Соль в города Северной Италии идет только через него, и он богатеет с каждым днем. И он не дурак выпить. Этим мы с ним прямо сейчас и займемся. Попутно я хотел купить у него кое-какие бросовые острова недалеко от берега — Мурано, Риальто… Там их больше ста штук. Думаю, он их вообще бесплатно отдаст, у него все равно кораблей нет.

— Но ведь эти земли принадлежат императору! — выпучил глаза Стефан.

— Ну, не знаю, — почесал затылок Самослав. — Зачем императору эти болота? А я там хочу город построить. Уже и название придумал — Венеция. Красиво звучит, правда?

Глава 20

В это же время. Кёльн. Королевство Австразия

— Сможешь его отсюда достать? — спросил Зван Добряту, который оценивающе смотрел на стражника, расхаживающего в предрассветной дымке по стене Кёльна.

— Достану, боярин, — сказал после раздумья Добрята. — Шлема у него нет. Прямо в башку приложу. Тут всего-то три десятка шагов.

— Тогда подождем, пока ворота откроют, — ответил Зван. — Нужно город осмотреть, дома богатые приметить, патрули есть ли, узнать.

— Рассвет, боярин, — ткнул в занимающийся горизонт Добрята.

— Все! На немецкую речь переходим, — сказал Зван. — Делай, как учили. — И он двинул телегу в сторону заскрипевших ворот.

— Куда? — рыкнул на них франк с рыжеватыми волосами, собранными в хвост на макушке. С его плеч свисал зеленый воинский плащ с красной полосой, а ноги были перемотаны кожаными лентами, завязанными под коленями. Из оружия стражник имел только копье и нож на поясе, длиной почти в локоть. — Куда прешь, деревенщина?

— К кузнецу Эдмунду, за товаром, — заныл Звонимир на южном наречии.

— Денарий гони за телегу, — воровато оглянувшись, сказал франк. Получив потертую монету с профилем какого-то забытого римского императора, сказал: — Проезжай! И чтобы духу твоего до заката не было! Поймают ночью, зубы по земле собирать будешь!

Телега скрылась в воротах, а довольный франк, который сунул денарий в кошель, сплюнул и сказал товарищу:

— Ненавижу алеманов! Всех бы под нож пустил, прости меня святой Мартин! Ты, Хуго, что думаешь?

— А я вот саксов не люблю, — лениво ответил тот. — Саксы — вот зверье дикое, прямо как венды. Саксы хуже алеманов, клянусь сиськами Фрейи.

— Да, саксы тоже дерьмо порядочное, — согласился с ним первый стражник. — Но алеманы хуже. Я с ними в поход ходил. Трусы и брехуны, все как один.

На этом их содержательная беседа закончилась, потому что к воротам подошла новая телега, которая потребовала самого пристального внимания. А вдруг