Начинали в тот год в артели вводить ежемесячное авансирование. Оно требовало постоянных ежемесячных поступлений в колхозную кассу. Регулярную прибыль, не связанную с урожаем, давало молочное хозяйство, но средств на авансы все-таки не хватало.

Новый председатель видел выход только в развитии свиноводства. Поросята – это будущее мясо, живые деньги. И Александр Тимофеевич добился своего. Двадцать семь поросят вместе с пятнадцатью свиноматками и двумя производителями остались в колхозном стаде.

Первый год свиноферма вела полулегальное существование. Правление не торопилось утверждать ее. Колхозники привыкли к тому, что свиноферма должна давать доход хоть и небольшой, но немедленно.

Опыт удался не сразу. Были в стаде свиноматки, которые приносили… по два поросенка. Поэтому в 1955 году ферма дала лишь 56 тысяч рублей прибыли.

В следующем году начали обновлять свиноматок. Помещение фермы еще раньше было расширено вдвое. На выпас летом выгоняли 180 голов.

1956 год убедил самых отъявленных скептиков в перспективности свиноводства. «Красный сахалинец» стал колхозом-миллионером. Из одного с лишним миллиона рублей прибыли 189 тысяч дала свиноферма. Не было бы этих денег, не было бы и миллиона, который колхозники ждали и над созданием которого работали десять лет. Теперь все члены правления единодушно говорят:

– Поросят продавать не будем!

Добрым словом вспоминают колхозников домашние хозяйки. Дрогнули рыночные цены, и теперь невельчане платят за килограмм свинины почти на 10 рублей дешевле.

Особенно ярко возможности «Красного сахалинца» стали видны в те дни, когда по всей стране пронесся призыв догнать и перегнать Соединенные Штаты Америки по производству продуктов животноводства. Сейчас на выпасе находятся 460 свиней. Умело ведут хозяйство свинари Александр Куликов и Николай Захаренков. В 1957 году решено получить от свинофермы дохода 250 тысяч рублей – четверть миллиона, в ответ на призыв партии колхозники взяли повышенные обязательства по продаже государству продуктов животноводства. Решено продать мяса в шесть раз больше, чем положено по плану, а молока – почти в два раза больше…

О возможностях рассказывал уже сам председатель. Мы нашли его дома. Александр Тимофеевич был болен – сильно простудился в поле. Превозмогая боль и кутаясь в овчинный тулуп, он излагал планы на будущее:

– У нас два трудных участка: строительство животноводческих помещений и особенно – создание прочной кормовой базы. Если колхозу удастся в ближайшее время решить эти два вопроса, возможности откроются очень большие. Пока мы еще не научились по-настоящему хозяйствовать. А тогда разговор можно будет вести уже не о четверти миллиона…

Когда мы вышли на западное побережье, Татарский пролив был голубым. Он встретил мотоциклистов солнцем, тугим ветром, запахом моря.

Знакомые рыбацкие места. Бесконечная полоса песка, маленькие поселки, пирамиды из бочек, деревянные кунгасы, вытащенные на берег, огороды, окруженные заборчиками из старых сетей. Ловецкое, Ясноморский, Зырянское – уже много лет с этими местами для каждого сахалинца связывается волнующее слово «путина».

Мы идем на юг, к городу, который является центром рыбной промышленности острова. Он носит имя замечательного русского кругосветного мореплавателя капитан-лейтенанта Геннадия Ивановича Невельского.

«Географическая карта Дальнего Востока в названиях морей бухт, городов, проливов, – писала «Правда», – это историческая летопись подвигов замечательных русских людей». С именем Невельского связана одна из самых приметных страниц в сахалинской летописи.

В 1849 году талантливый морской офицер после одиннадцати лет плавания в разных морях впервые увидел Тихий океан. Невеличкой был капитаном транспорта «Байкал», который пришел с грузом из Кронштадта в Петропавловск-Камчатский.

Моряк отказался от блестящей карьеры в Петербурге. Он ставил перед собой одну задачу – исправить ошибку Лаперуза, после которой Сахалин в течение десятилетий изображали на географических картах как полуостров, открыть Сибири выход к океану.

Невельской решился на чрезвычайно дерзкий поступок. Выйдя из Аванчинской губы, «Байкал» взял курс на юго-запад. Капитан собрал офицеров в своей каюте.

– Не скрою от вас, – сказал он, – что я самовольно ушел из гавани. Всю ответственность и грядущую кару я беру на себя… На нашу долю выпала важная миссия, и я надеюсь, что каждый из нас исполнит свой долг перед Отечеством…

Так судно пришло к Сахалину. Еще через одиннадцать дней был открыт пролив между материком и островом. «Множество предшествующих экспедиций достигало европейской славы, – доносил в Петербург генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев, – но ни одна не достигала отечественной пользы по тому, истинно русскому смыслу, с которым действовал Невельской…».

Крутые сопки прижали Невельск к морю, заставили растянуться узкой ленточкой. Жилые дома, порт, рыбозаводы и холодильники, которые мы видим сейчас с вершины холма, – все это расположено на насыпной, отвоеванной у моря площади.

Странное впечатление производит Невельск в обычный летний день. На улицах тихо, почти пустынно. Незаметно движения и в рыбном порту, куда мы заехали заправиться бензином. Покачиваются у причальной стенки два «угольщика».

Пусто сейчас в ковше рыбокомбината. А каким шумным и оживленным был он несколько месяцев назад, в дни весенней путины!

…Морозное утро. На палубе новенького рыболовного бота капитана Сергея Терентьева матросы наживляют яруса – несложную тресколовную снасть. Дело это скучное и утомительное. Тем более, что экипаж Терентьева имеет привычку набирать ярусов в три раза больше обычного.

Когда бот выходит из ковша, рыбокомбинатовские остряки кричат вслед:

– Ну, Сергей пошел пролив перегораживать!..

Капитан с независимым видом смотрит на море. Несмотря на молодые годы, он – настоящий рыбак. Экипаж Сергея Терентьева, не надеясь на «большую рыбу», на «рыбацкий фарт», настойчиво и трудолюбиво пашет море.

В первой половине января погода, правда, не баловала рыбаков. Капитан и его помощник коротали время в кубрике за шахматами. Выйти в пролив удалось лишь трижды – за треской, которой, кстати, немного зимой у сахалинских берегов. Но за три выхода экипаж сумел взять половину месячного плана.

Конечно, лучше брать сельдь кошельковым неводом, чем бесконечно возиться с наживкой и выборкой ярусов. Но селедки пока ждать не приходится – рано…

Так думали все, так подсказывал многолетний рыбацкий опыт. Однако в холодный январский день вдруг пришло по радио известие: в районе острова Манерно поисковое судно «Никополь» обнаружило первые разреженные косяки сельди.

Не поверили. Обледеневший «Никополь» вновь и вновь прощупывал гидролокатором и эхолотом толщу воды, звал к себе добывающие суда… Никто не откликался – флот еще не был готов. Тогда экипаж траулера сам взял первый улов.

Сельдь выгружали у пирса обыкновенными зюзьгами, перекидывали ее в носилки. Монтаж приемных линий только начался. Да и кто мог предполагать, что путина начнется на два месяца раньше обычного!

Волнующая весть подхлестнула всех – рыбаков, механизаторов, обработчиков. В середине февраля двумя колоннами вышел на лов