— Делать-то теперь что? — шептал Николай, ломаяпальцы.

— Ты милицию вызывал?

— Нет, — растерянно ответил двоюродныйбрат, — тебя ждал.

Андрей молча взял телефон. Инфантильный Николаша привык втрудных ситуациях рассчитывать на других.

Вскоре приехала бригада, и началась обычная в подобныхслучаях процедура. Дома Николай оказался только в девять вечера. Соня,причитая, уложила его в кровать и принялась поить Андрея чаем, приговаривая:

— Боже, ты себе представить не можешь, какой это стрессдля моего мальчика!

Андрей пропустил мимо ушей бестактное замечание тетки. Еслиразобраться, он тоже испытал стресс, к тому же, называя сына «мальчиком», Соняявно забыла, что Андрей младше двоюродного брата на два года.

На следующий день Николаша не встал, лежал в кровати, Сонявызвала к нему армию врачей. Она ни на секунду не отходила от сына, забывсообщить о жутком событии Норе и другим подругам. Но в пятницу утром, околовосьми, случилось невероятное. В дверь позвонили, Соня открыла дверь, увиделагруппу милиционеров… А потом ее увели, и Николаша опять, впав в истерику,позвонил Андрею.

— Где же сейчас Соня? — спросил я.

— Была в районном отделении, — ответилаОля, — я бегала туда, думала, увижу ее.

— Ну и?..

— Сказали, что отправят на Петровку, в изоляторвременного содержания. Вроде она убила Беату.

— Бред, — фыркнул я, — Соня не способна мухиобидеть. Да, ей не нравилась будущая невестка, но такое происходит с тысячамиженщин.

Оля мрачно сказала:

— Я то же самое заявила милиционерам, а они ответили,будто там, на месте преступления, осталось столько улик против нее, чтоследствие — это лишь проформа.

— Ты не запомнила фамилию человека, который с тобойбеседовал?

— Никонов Дмитрий Константинович, — ответиладевочка.

Вечером, около восьми, к нам приехал Максим ИвановичВоронов. Макс работает на Петровке, он имеет звание майора. Мы познакомилисьсовершенно случайно, во время очень неприятных событий, связанных с внучкойЭлеоноры Ритой. Когда ситуация, о которой я даже не хочу тут вспоминать,разрешилась, Нора отправила Маргариту от греха подальше. Сейчас Риточка учитсяв Лондоне, в очень дорогом закрытом колледже. Студентов выпускают за егопределы только три раза в год: на Рождество, Пасху и летние каникулы.

Максим прошел в комнату и сел в кресло. Он один из немногих,кого я зову просто по имени и на «ты».

— Хочешь чаю? — заботливо поинтересовалась Нора.

— Лучше бутерброд с колбасой, — попросилМакс, — весь день ничего не ел.

— Одно не исключает другого, — хмыкнулаНора, — только извини, сегодня на самом деле угощу тебя бутербродами,ужина нет. Впрочем, завтрака и обеда тоже не было. Ну нельзя же считать едой тутошниловку, что приготовила Ленка. Ладно, велю ей соорудить сандвичи, надеюсь,хоть на это она способна.

Нажав на кнопку, спрятанную в ручке кресла, Элеонора выкатиласьв коридор.

— У вас же вроде была кухарка, Туся? — недоуменноспросил Максим. — Готовила вполне прилично…

Я кивнул.

— Точно, была такая, но вчера Нора ее выгнала.

— За что?

— Хозяйке первый раз за год пришла в голову идеяпроверить счета, и выяснилась интересная вещь.

— Какая?

— Десяток яиц в нашем городе стоит сто рублей, а батонхлеба — тридцать. Я уже не говорю про мясо, рыбу, чай и кофе.

— Где она нашла такие цены? — изумился Максим.

— Вот и Нора задала себе такой же вопрос, —ухмыльнулся я, — а потом выставила наглую воровку за дверь. И теперь мыживем в условиях, приближенных к фронтовым. Горничная Лена хорошо убирает,чудесно гладит, но ее варево пахнет так отвратительно, что и пробовать нехочется.

Не успел я закрыть рот, как в гостиную вкатилась Нора, держав руках поднос, заставленный тарелками. Максим подскочил к ней.

— Спасибо, право, мне неудобно, что вы…

— Намекаешь на то, что я немощный инвалид, неспособныйподать гостю чай? — прищурилась Нора.

Максим слегка растерялся:

— Нет…

Элеонора ухмыльнулась. Вот всегда она так! Сконфузитчеловека и довольна. Я ринулся на помощь Максиму:

— Нора всегда сама угощает тех, кого любит.

Хозяйка дернула плечом, но промолчала. К слову сказать, онасовсем не сентиментальна и терпеть не может дамские присюсюкивания ипричмокивания. Плачущей я видел ее только один раз, ревела моя хозяйка не ототчаяния или горя, а от злости.

Максим мигом проглотил бутерброды, залпом выпил чай имашинально вытащил из кармана сигареты, потом спохватился и засунул пачкуобратно. Кабы я не знал, что Макса растила мама-алкоголичка, трезвевшая толькопосле ночи, проведенной на морозе, подумал бы, что он получил отличноевоспитание. Майор ведет себя как светский человек: встает, когда в комнатувходит дама, ловко говорит комплименты, улыбается окружающим и не дымит вам внос. До знакомства с Максом у меня было иное мнение о представителях закона.

— Кури, кури, — разрешила Нора и вынула золотойпортсигар, набитый папиросами «Беломор».

Где она достает омерзительные цигарки, для меня остаетсязагадкой, мне ни разу не поручали их покупать. Впрочем, иногда у Норы на столеможно увидеть упаковку «Казбека», она не переносит ничего другого, даже крепкий«Житан» кажется ей слишком легким.

— Давай, — велела Элеонора, — рассказывай.

Макс спокойно произнес:

— Да ничего хорошего. К сожалению, гражданка Чуевасовершила действие, наказуемое законом. Может, она была в состоянии аффекта,что слегка облегчит ее участь, но не избавит от ответственности.

— Ты не можешь нормально говорить? — взвиласьНора.

— Запросто, — ответил Макс, — значит, так.Ваша Соня прирезала эту Беату с особой жестокостью. Ой, простите, снова на свойсуахили скатываюсь. Она искромсала бедную девушку кухонным ножом, нанесла ейдвадцать четыре раны, что, в общем, слегка облегчает ситуацию.

— Не понима-аю, — протянул я.