— Не пойдем мы больше к хитрому мулле, а будем молиться твоему всевышнему богу.

Сказали так горцы, а потом посмотрели вверх и перекрестили себе лбы, как священник.

А священник думает: «Что мне в одной молитве горцев. Она меня не накормит и не напоит. Вот у муллы полна сакля и хлебом, и гусями, и сыром, и маслом, и грушами, и яблоками, а у меня в сакле пусто, точно в пещере». Подумал так священник, опять перекрестил себе лоб и говорит горцам:

— Не будет вам милости от всевышнего бога, пока отдаете вы все свое добро хитрому мулле. А вот, если вы принесете в церковь по одной мере пшеницы, всевышний бог примет ваши молитвы и красной пшеницей наполнит ваши закрома, если принесете жирной баранины, он умножит ваши стада, если принесете богу по одной курице, он вам даст по десяти. Потому что нет конца щедрости всевышнего бога.

Обрадовались тогда горцы и говорят священнику:

— Мы принесем тебе в божью саклю и хлеба, и масла, и сыра, и жирной баранины, и груш, и яблок. Только помолись ты за нас твоему богу, чтобы не спалил он наши нивы и наши сакли небесным огнем, чтобы избавил он нас от черной чумы, чтобы не сжигал он нас в аду, а послал прямо в рай.

— Аминь! — сказал священник.

— Аминь! — сказали горцы.

Тут посмотрел священник вверх, перекрестил себе лоб и пошел в свою саклю.

За священником вышли из церкви горцы, надели шапки на головы и разошлись по своим бедным хадзарам. Потом принесли они священнику в церковь и пшеницы, и пирогов, и масла, и сыра, и гусей, и кур.

И стали горцы ходить в церковь к священнику каждый день, а к мулле в мечеть и не заглядывают.

Видит мулла — дело его плохо: все, что раньше горцы носили ему в мечеть, теперь несут священнику в церковь. Поднялся тогда мулла на высокую башенку и громче прежнего закричал, стал горцев звать в мечеть молиться:

— Аллах акбар, идите в мечеть молиться великому аллаху! Аллах акбар, кто не придет, того аллах покарает!

Услыхали горцы слова муллы и говорят они друг другу:

— Что же нам делать? Не пойдешь к мулле в мечеть — аллах нашлет на тебя чуму и небесным огнем спалит твою саклю и твое поле. Не пойдешь к священнику в церковь — всевышний бог тоже нашлет на тебя чуму и небесным огнем спалит твою саклю и твое поле. О, бог богов, скажи, за какие грехи ты нас наказываешь?!

И вот собрались на нихасе[4] горцы и стали думать, как им быть. Думали, думали и так придумали: в один день пойдем к священнику в церковь, в другой — к мулле в мечеть. В один день священнику понесем и пшеницы, и мяса, и гусей, и кур, и груш, и яблок, а в другой день — мулле. Тогда не покарает нас ни всевышний бог священника, ни великий аллах муллы.

Как порешили горцы, так и сделали: в один день идут они к священнику в церковь и несут ему и пшеницы, и мяса, и кур, и гусей, и груш, и яблок. На другой день идут они в мечеть к мулле и несут ему и пшеницы, и мяса, и гусей, и кур, и груш, и яблок.

И опустели сакли горцев, не слышно кудахтания кур в их курятниках, не видно овец на склонах гор, только мыши бегают в их пустых хадзарах.

Зато хорошо зажили священник и мулла, сытно едят, сытно пьют. А все им мало. Вот и молятся они утром и вечером.

Молится священник всевышнему богу:

— Чем разгневал я тебя, всевышний боже? Совсем обобрал меня этот лукавый мулла. Пошли свою кару на голову обманщика, отними у него разум, преврати его в золу.

А мулла так молится великому аллаху:

— О, великий аллах, совсем разорил меня этот шайтан-священник. Пошли на его голову кару, отними у него язык, растопи сало его глаз.

III

А далеко от того аула, за темными лесами, за глубокими морями, на самой высокой горе, выше туч и выше облаков, жил в своей серебряной сакле старик-волшебник Уастырджи[5].

Смотрел седой Уастырджи на все земли и на все моря, смотрел на все ущелья и леса, на все аулы и дороги. И вдруг приметил он в одном ауле священника и муллу.

Посмотрел Уастырджи на священника и видит — обманывает священник бедных горцев и что ни день живет все богаче, ест жирно, пьет сладко.

Посмотрел он на муллу и видит — мулла тоже обманывает бедных горцев и что ни день живет все богаче, ест жирно, пьет сладко. Посмотрел седой Уастырджи на бедных горцев, а они что ни день живут все беднее, не пьют и не едят, а только молятся.

«Ей-и, — подумал Уастырджи и вздохнул глубоко. — Плохи дела на земле. Видно, придется мне, старику, отправиться в далекий путь, чтобы наказать священника и муллу, а не то посеют они ложь и обман на всей земле.»

Встал Уастырджи с серебряной скамьи, надел он свою белую черкеску с белыми газырями, повязал он булатный кинжал с белой ручкой и в серебряных ножнах, надел на голову белую папаху, расчесал свою белую бороду и три раза ударил в ладоши.

Только ударил он в ладоши, как появился перед ним крылатый белый конь, будто из-под земли вырос. Уастырджи вскочил на белого коня, натянул серебряную узду и взмахнул серебряной плетью.

Расправил белый конь могучие крылья и полетел над морями и над лесами, над Белыми и Черными горами. Сидит Уастырджи в серебряном седле и на землю смотрит, а небесные ветры шевелят его седую бороду.

Много ли, мало ли летел крылатый конь старою Уастырджи — кто знает. Но вот прилетел он в темное ущелье, коснулся копытами земли, и вмиг исчезли его могучие крылья, и стал он как простой горский конь.

Уастырджи ударил плетью белого коня и поскакал по ущелью в тот самый аул, где жили священник и мулла. Перебрался он через три реки и увидел большой аул. На одном конце аула церковь, на другом — мечеть, возле мечети хитрый мулла стоит, а возле церкви — хитрый священник. Подъехал к мулле