— Суханко, отмаши поворот! — приказал Дежнев.

Прокопьев нырнул в казенку, мигом вернулся с белым стягом и отмахал приказание. Тотчас повернули к берегу и кочи кормщиков Попова, Игнатьева и Пустоозерца.

Рев прибоя возрастал. Его белая пена кипела перед кочем.

— Табань! — крикнул Дежнев.

Под днищем коча зашуршал грунт. Коч резко остановился, и люди попадали.

Дежнев стоял наблюдая, как остальные кочи выбрасывались на берег. Громадные волны почти захлестывали беспомощные суда. Дежнев слышал зловещий треск руля. Когда же сквозь разрыв в облаках глянуло солнце, мореходцы увидели в море лед.

«Скоро лед подойдет, — мелькало в мыслях Дежнева, — разобьет… Нужно вытащить кочи на угор»[24].

— Якорь на угор! — крикнул он своей ватаге.

Все шестнадцать человек спрыгнули в воду и поволокли якорь. Они протащили его сколько позволяла шейма[25]. На берегу люди стали рубить пешнями землю, чтобы врыть лапы якоря. Чуть оттаявшая и покрытая мохом земля, едва копнешь поглубже, была мерзлой.

Но вот якорь врыт. Михайла Захаров и Степан Сидоров, по плечи в ледяной воде, подвели каток под нос коча. Люди поднялись на судно. Там они вставили в ворот прочные рычаги — воротовые стяги — и всей ватагой начали вращать ворот, наматывая шейму на его барабан.

Шейма натянулась, но коч, весивший более двух тысяч пудов, не сдвинулся.

— Стой! — приказал Дежнев, отирая пот. — Кличьте людей со всех кочей…

Другие кочи стояли поодаль. Между крайними было с версту.

— Ого-го! Эй! Сюда! — кричали дежневцы.

— Кончай кричать, — вдруг остановил Дежнев товарищей. — Им невдомек, что надо. Побежим-ко мы сами.

Оставив коч, Дежнев со всеми своими людьми побежал к соседнему кочу Семена Пустоозерца. Люди кричали и размахивали руками, чтобы к нему бежали и с прочих кочей.

На крайнем был Попов. Он только что выволок якорь на угор. Поняв намерение Дежнева, он со своими покручениками побежал навстречу. По пути захватили людей с коча Игнатьева.

Шестьдесят шесть мореходцев собрались у коча Пустоозерца. Якорь был врыт на берегу. Двадцать дюжих парней взялись за стяги ворота. Остальные — тянули за канаты, привязанные у бортов.

— Эх, раз! Еще… раз!

Коч двинулся. Волны до него уже не доставали. Промокшие до нитки мореходцы пошли к кочу Игнатьева. Захлестываемые волнами, дрожа от холода, они вытянули и этот коч.

Тем временем потемнело. Снежинки закружились в воздухе. Налетел снежный шторм — «погода», как называли его поморы. Свинцовые волны и кочи исчезли из вида.

Настал черед коча Попова. Груженный мукой, он был особенно тяжел. Шейма лопнула. Ее связали, завели второй якорь и стали разом наматывать на ворот две шеймы.

Покончив и с этим кочем, сквозь поредевшую завесу снегопада люди увидели, что лед подошел вплотную. Пока это был битняк — мелкий битый лед. Волны выбрасывали его на берег. Теперь нужно было пробежать с версту до коча Дежнева.

Семен Пустоозерец и Николай Языков сбросили мокрые кафтаны и бежали в одних рубахах. Многие последовали их примеру. Скворец сбросил даже сапоги, полные воды. Потом он говорил, что «бежать было ловчее», хотя все видели, как его босые ноги скользили по снегу, и он то и дело падал. Но падал не один Скворец. Падая и снова поднимаясь, люди бежали за Дежневым.

Крупный ледяной налом и люди достигли коча одновременно. Мореходцы увидели большую льдину, несущуюся на гребне волны к судну. Раздался треск. Льдина разбила руль и, крутясь, заскрежетала о борт коча.

Но Ивашка Зырянин с дюжиной молодцов уже взбирались на борт. Другие бросились в воду и схватились за канаты. Задыхаясь, мореходцы кричали от возбуждения. Отставшие, подползая почти на четвереньках, тотчас хватались за канаты.

Дежнев вместе с другими тянул канат. Искаженное напряжением лицо какого-то парня мелькнуло перед его глазами. Мокрые волосы, прилипшие ко лбу, разорванная рубаха… Дежнев не сразу узнал, только потом он понял, — это Попов. Он обернулся снова, кивнул ему.

— Эх!.. Раз! Еще… раз!

Коч тронулся. Вытянув его, мореходцы повалились на землю кто где стоял.

Все кочи были спасены.

Стоял оглушительный треск и скрежет. Льдины бились друг о друга, наползали одна на другую, поднимались на ребро, погружались в воду, выкидывались волнами на берег. Снежный вихрь кружился над кочем.

Дежнев и Попов подняли людей с земли и заставили их разойтись по кочам. Выставив стражу, Дежнев забрался в казенку и, переодевшись, лег. Скоро все, кроме стражи, спали.

Когда Дежнев проснулся и вышел на плотик[26], первое, что он увидел, была высокая, сажени полторы высотой, грива — гряда битого льда, выброшенного волнами на берег. Ветер дул с прежней силой, но волны не бились сзади коча. Сплошная белая масса мертвого льда[27]покрывала море.

Льдины громоздились на льдины. Иные стояли торчком, как зубы неведомого морского чудовища. Не шум волн слышался среди свиста ветра, но только треск льда, напоминавший выстрелы.

Дежнев глянул на кочи Попова, Игнатьева и Пустоозерца. Они печально стояли поодаль, отгороженные от моря ледяным валом. Их высокие мачты трепетали под порывами ветра, а незакрепленные снасти мотались, то взлетая ввысь, то падая. Лицо Дежнева помрачнело.

— Сели подле санок на соломку, дядя Семен, — произнес за его спиной чей-то голос.

Дежнев оглянулся. За ним, опираясь на пищаль, стоял стражник Иван Зырянин. Ему еще не пришлось поспать, и его лицо, обрамленное короткой черной бородкой, потемнело. Но в глазах Зырянина блестел веселый огонек. Видно, вчерашняя передряга была для него забавой.

Глядя на молодого человека, Дежнев улыбнулся:

— Да, сынок, хотели ехать дале, да кони стали. В жизни, брат, частенько бывает: думаешь так, а выйдет инак.

— Придет солнышко и к нашим окошечкам, — ответил Зырянин.

— Оттерпимся, сынок.

— Теперь уж всяк знает: с тобой, дядя Семен, мы до Анадыря-реки дойдем.

— Добро… А ну, глянь-ко, молодец, у тебя глаза помоложе, что там на льдине шевелится, — указал Дежнев в сторону ледяного поля.

— Ошкуй![28]— радостно воскликнул Зырянин. — Ошкуй и есть! Дозволь мне, дядя Семен, взять этого ошкуя.