забыл: в углу старик с внучкой сидел, плакал, что деньги не дают. Сунули незаметно и им мешок – пусть утешатся.

Хозяин автосалона сначала не хотел жертвовать шикарный «Хаммер» для нужд революции, но когда Домкрат полоснул очередью по стоящей с краю «Тойоте», сразу согласился, даже пулемет помог переставить. Лишь расписку попросил у Люськи Фиксы, что как патриот с радостью помогает новой власти.

Мимо ехали цыгане на телегах, с верхом загруженных компьютерами, – видать, национализировали где-то, но увидев происходящее в автосалоне, сразу тормознули лошадок и эмоционально загалдели по-своему, что-то затевая. Ну да чёрт с ними.

Наши друзья уже степенно катили с пулеметом и черным флагом к заполненной митингующими массами площади Ленина. «Все богатства народу. Долой кровососов чиновников», – скандировал в мегафон коренастый оратор в кепке, указуя рукой на здание администрации с мелькающими в окнах испуганными лицами. Рядом крутилась остроносая старушка в матросской бескозырке, с синяком под левым глазом и в огромных кроссовках на босу ногу. «Странно, – удивились ребята, – она же в Москве в теленовостях мелькала во всех местах». Рота полиции у входа с трудом сдерживала натиск разъярённых людей. «Долго не продержатся, – глубокомысленно прикинул Индеец, – а места в машине еще много, полетели в «Газторгбанк» по-быстрому».

От драмтеатра наискосок через площадь к магазину «Изумруд» шел немецкий офицер в форме гаулейтера Второй мировой с эскортом из двух свирепых автоматчиков в касках и с медными жетонами на шее. «Артисты ювелирный национализировать пошли, – констатировал Юраня, – довели людей».

У рынка сотня знойных джигитов организовалась в отряд самообороны имени 26 бакинских комиссаров, и старушка в бескозырке среди них. Картина Репина в реале.

Банк оказался закрыт. Въехали по ступеням, выдавив бампером входную дверь, и шмальнули из пулемета в потолок для порядка. «Банк экспроприирован», – рявкнул клеркам Домкрат, разыскивая управляющего. Поймали только главного бухгалтера. «Начальство с секьюрити и деньгами закрылись в хранилище, они вооружены», – призналась она. Стали звонить на родину к Индейцу в Перу, у него там дядя – Себастьян Моралес, торговец обезьянами, мелкий коммерсант. Подробно договорившись и записав реквизиты его банковского счёта, вежливо попросили главного бухгалтера перевести туда все ресурсы банка, благо Фикса работала в этой системе и разбиралась, что к чему. Дождались подтверждения от перуанского банка об успешном получении денег и отчалили в направлении южной границы. Заехали только домой, где Люся собрала хворого сыночка, Индеец попрощался с плачущей горькими слезами женой, и уже затемно попилили в сторону Украины.

По пути видели, как из магазинов под покровом ночи тащили жители города партизанской славы всё кряду, деловито снуя туда-обратно, экспроприируя экспроприаторов, воплощая социальную справедливость. А сразу за городом, вдоль дороги высвечивались фарами болтающиеся на столбах мрачные силуэты с табличками: «Продажный прокурор», «Продажный судья». И тишина. Лишь вереница тянущихся к югу элитных иномарок, бегущих от мести народа господ, и щербатая луна над погостом украшали траурный пейзаж. Да уже знакомая нам старушка – демон революции, взгромоздясь на виселицу, прощально махала отъезжающим снятой с копыта кроссовкой гигантского размера.

Объехав к утру с местным проводником таможенный переход в Украину, сели Индеец и Люся с ребенком на поезд до Киева, планируя дальше: она в немецкую клинику, он на милую сердцу Амазонку, да пребудет с ними удача.

А вдоль границы обделённые газом лихие земляки незабвенного Тараса Бульбы задорно грабили с топорами и вилами богатеньких российских беженцев, пинками отправляя обратно раздетых до исподнего даже бывших депутатов государственной думы.

Домкрат же с Юраней вернулись в мятежную Россию строить в очередной раз светлое будущее.

Но это уже иная история…

Грустная.

Притон

Остросюжетный мистически-психический триллер

Квартиры бывают разные. Все зависит от целомудрия людей, проживающих на данной площади. Вот и наша девятиэтажка ничем особенным не отличалась от тысяч других российских домов. А в прежние времена даже удостаивалась почётного звания дома высокой культуры быта. В меру пьющие пролетарии, врачи, менты и ответственные работники на законных основаниях населяли наш обычный во всех отношениях дом. Тишь да благодать. Живи и радуйся, честной народ. Спи спокойно, заплативший налоги гражданин.

Но не спят темные силы. Поселился в 13-ой – находящейся аккурат над Юраниной – квартире, огромный красноглазый негр странной наружности, не к ночи будь сказано. Надевал он летом генеральскую папаху и кроличье манто, видно, мёрз бедолага в России. Всем бабкам ручки насильно перецеловал, пугая кинг-конговскими ноздрями и представляясь зловещим шепотом:

– Отелло с Лимпопо.

Сопровождал негра повсюду наш дворовый кобель Шатен.

Вскользь о собаке.

Суровая судьба выпала на долю рыжего дворняги. Родившись под забором, рыскал сирота по микрорайону в поисках хлеба насущного, в боях добывая ночлег в тёплых подвалах. Одни сапиенсы били его, стреляли из травматики, другие подкармливали, а одна продвинутая школьница даже хотела сдать куда-то на опыты. В общем, вырос из него закаленный в невзгодах красивый рыжекудрый пес – любовь породистых сучек и кошмар их владельцев. Как пригрел его в квартире новый сосед, следовал Шатен неотступно за хозяином, ревностно охраняя свое чернокожее счастье.

Так вот. Встретил Отелло с Шатеном во дворе Юраню, в пояс поклонился, придерживая папаху одной рукой, подмигнул лиловым глазом и сообщил:

– Вам привет от покойной старушки, зверски замученной вами позапрошлый год близ деревни Большие Мослы.

И Шатен тявкнул утвердительно.

Не хотел вспоминать Юраня этот страшный, душераздирающий эпизод своей жизни, который так хотелось забыть, но пришлось – чертов нигер напомнил. А дело было так.

Случай, который напомнил негр

Поехали они с другом Мавриком на одно лесное озеро рыбки половить. Расположились на бережку чин-чинарём, снасти поставили и лежат возле костра с баклажкой спирта, отдыхают, на звезды любуются. Хорошо ночью в лесу, спокойно так. Воздух свежий, хвойный. Лепота! Вдруг слышат: шлепает кто-то по мелководью, приближаясь. Шлеп-шлеп – тишина, шлеп-шлеп – опять тишина. Уже решили – показалось, расслабились, начали по новой разливать, как вдруг выскакивает из воды старуха: глаза горят, косматая такая, хвать Маврика за сапог и тащит в озеро топить без лишних слов. Вскочил тут Юраня, облил ведьму спиртом, и поджег горящей палкой из костра, спасая друга. Взмыла пылающая старуха в воздух, сделала две мертвые петли над лесом да и булькнула посреди водоема, так что волны аж до машины докатились. Тут, вообще, самозащита была в пределах допустимой обороны.

Тем более что выжила ведьма – врет ехидный негр. Видели ее односельчане с обгорелым ухом в магазине – кильку брала.

А кто