даже тогда, когда фигура шагнула эксклюзивным ботинком прямо в мартовскую грязь. Шумно вдохнув ноздрями холодный питерский химический состав из азота, кислорода, аргона, углекислого газа, неона, криптона, метана, гелия, водорода и ксенона, в простонародье именуемый воздухом, фигура поинтересовалась:

– Далеко ли наш служебный автомобиль?

– Он не ваш, а мой личный. Вон, – показал пальцем, напоминающим сардельку, парень на «Киа» хрен знает какого года.

Хоть фигуре и не понравился ни год выпуска, ни лысая резина, ни цвет детского несчастья, покрывавший сие средство передвижения, фигура без единого возражения забралась во «внедорожник» и на всякий случай даже пристегнула себя драгоценную к потертому сиденью.

– Трогай! – скомандовал Горовиц своему пышнотелому водителю, который кряхтя и с большим недовольством взобрался на место за рулем.

– Я бы вас попросил не командовать. Вы, между прочим, девушку обидели, – проворчал программист, вставив ключ в зажигание.

– Запомни, стажер. Если будешь бегать за женщиной как преданный пес – никогда не попадешь в ее постель. Самки признают только самцов. А ты разве похож на самца?

– Я? – удивился очкарик.

– Сколько ты за ней уже увиваешься? – фигура подоткнула тяжелую с похмелья голову рукой и ехидно взирая, уставилась на собеседника.

– Я не увиваюсь…

– Так сколько?

– Ну, – сознался бедолага, – года два, два с половиной.

– Вот! Два года, чтобы девчонку уложить в постель! Это провал, братан. Посмотри на нее, – оба, не сговариваясь, повернули головы в сторону выхода из полицейского участка, где на ступеньках только что появилась обескураженная Валькирия. Она смотрела на них, а они на нее. – Посмотри, сколько внимания с ее стороны! Ее вселенная сломалась. Она не понимает. Она встретила загадку, а также получила легкий удар сексуальным хлыстом. Ей стало интересно. Поехали, стажер. Тебе еще учиться и учиться.

Очкарик поспешно тронулся, видимо решив поверить незнакомцу, и в самом деле заставившему его вечно неприступную начальницу разинуть рот и забыть на мгновение о своем увлечении розыском и расследованиями. А фигура… чуть заметно помахала на прощание Валькирии, послав красотке в высоких армейских сапогах безразличный взгляд.

– Он еще и гей, – выдохнула молодая женщина облако теплого воздуха из своих легких. И недовольно покачала головой вслед удаляющейся машине своего подопечного. – Ну, спасибо вам, товарищи полицейские. За помощничка!

Глава 4

В восемь часов и десять минут следующего дня, вечером, они прибыли в Киселево. Выгрузились немного поодаль от станции электрички. Вадим Соловьев, чья кличка до сегодняшнего дня была Очкарик, нынче не был за рулем. После суток на Гороховой, у программиста это никак бы не получилось. Он всю дорогу удивлялся, как это может получаться у агента Гарри. Мужик словно не провел эти сутки там же, где и он.

На Гороховой. В городе, который он таким не знал никогда.

Вадим Вадимович жил по стандарту. Обычный тридцатилетний мужчина, интересующийся исключительно своим компьютером и всем тем, что есть и нового появляется внутри дьявольской игрушки (как любит говорить его мама). Молодой мужчина обожает поесть и не только то, что готовит для него заботливая родительница, с которой он все еще к этому возрасту не разъехался. Они вдвоем скромно живут в трешке на Рыбацком проспекте. Четырнадцатый этаж – теоретически, это была бы замечательная квартира, с видом. Но семье Соловьевых по традиции не повезло, их окна выходят на противоположную от Невы сторону и вид из них открывается весьма удручающий. Добавить к этому, что лифт в доме без конца выходит из строя и можно было бы удивиться, почему Очкарик так до сих пор не похудел. Однако ответ на этот вопрос был очень простым – Вадим Вадимович долгое время по этой и не только причине старался как можно реже выходить из дома. Пока… Пока в сети не набрел на фото Евы и на информацию об ее организации. Было это более двух с половиной лет назад. В ту пору еще ее брат заведовал всеми делами, а Ева ему помогала. Это была любовь с первого взгляда, и он так долго проделывал дорожку к ее сердцу. Выкладывал ее из камня, любовно соблюдая все нормативы и вписываясь во все повороты.

До вчерашнего дня. Пока не оказался на Гороховой.

Вадима Вадимовича внезапно резко затошнило. Вывалившись из своей машины, очкарик, держать за рот, отбежал в кусты. Хорошо, что уже темно. Они остановились, немного не доезжая до остальной группы, там впереди, где в свете фар ребята из «БезВести» уже разбивают лагерь. Привычная процедура. На всех вылазках и до начала поисков организуется штаб-палатка, в которой сидит оператор и отслеживает передвижения группы.

– Держи воду, – крикнул сзади Горовиц и в затылок программиста, согнувшегося пополам за ближайшим от них деревом, прилетела полупустая бутылка с водой. К слову, сушняк мучал всех троих. Почему троих? Да, это… суть истории.

Накануне. Накануне из полицейского участка агент велел прямиком ехать на Гороховую. Сказал, что он не намерен такое важное дело откладывать на потом и они прямо сейчас должны обсудить все детали. После того, как Очкарик переступил порог кафе (если его можно еще так называть), он уже не помнил, где оставил свою машину. Подталкивая его в спину, Горовиц велел Соловьеву пройти через скромный зал кафе на первом этаже, что-то шепнул бармену и тот проводил их за свою стойку, где за углом скрывалась неприметная, выкрашенная в черный цвет дверь. А за ней открылись ступеньки. В подвал.

– Нам обязательно туда спускаться? – в нерешительности, Вадим Вадимович остановился на самой верхней ступеньке, за что сразу же получил тычок кулаком в плечо.

– Обязательно. Там… можно курить, – пояснил агент уверенно и не позволил представителю «БезВести» отступить назад. Поправив очки на утином носу, молодой мужчина вынужденно спустился в самое пекло. Да, именно. Это так и стоит назвать «пекло». Что было после, Соловьев помнил еще более смутно. Дым и не от сигарет. Мягкие подушки с восточными рисунками и он на них. Он помнил себя по пояс голым, куда-то исчезла его одежда, а ширинка на джинсах оказалась расстегнутой. Еще он помнил голую женскую грудь, елозившую по его губам, и то, как девушка велела высунуть язык, после чего бесстыже опустилась на его лицо, ощекотав его чувствительные ноздри волосками со своей промежности. А перед этим… перед этим был уговор.

– Давай так, очкарик, – упав на подушки неподалеку от него, агент прикурил косяк с чем-то, что явно не пахло, как табак и заговорщицки прищурился. – Я помогу тебе завоевать Валькирию, а ты женишься на ней и сделаешь так, чтобы я участвовал во всех ваших мероприятиях.

– Какую Валькирию? – удивился