«Пусть будет так», – подумал Стольников и посмотрел на генерала:

– Что берем с собой?

– Выберешь сам.

Арсенал в НИИ заставлял задуматься. Здесь были образцы всех видов российского стрелкового вооружения, включая хиты последних лет. Едва двери комнаты для хранения оружия распахнулись и разведчики вошли, Стольников почувствовал, как в груди забилось сердце.

– «Винторез»! – бросился к шкафу Айдаров. Он, штатный снайпер, ничего другого не видел и не хотел видеть. На СВД он даже не обратил внимания.

Вынув винтовку и клацнув затвором, повертел ее в руках:

– Люблю эту штучку. Ты долго меня ждала? До-олго… Дай я тебя поцелую…

– Ты ее еще трахни, – буркнул Ключников, открывая шкаф с автоматами.

– Заткнись, ты ничего не понимаешь, пошлый автоматчик!

– Я вижу, твои люди уже возвратились в две тысячи первый год, – заметил, усмехнувшись, Зубов. – А ты?

– Я еще нет.

Вынув из шкафа «Вал», он подумал и поставил обратно. Осмотревшись, нашел шкаф с «калашниковыми» и перешел туда. Вынул АКС, подержал, поставил обратно. Взял АКМС. Там же, в шкафу, выбрал восемь пустых магазинов. Из шкафа со снаряжением вытряхнул на пол несколько разгрузочных жилетов, один надел на себя. Рассовал магазины по карманам, вытянул ящик патронов калибра 7,62 и ногой толкнул его к лавочке у стены.

Он смотрел, как жадно выбирают себе оружие бойцы, и едва заметно улыбался. Пусть. Сейчас наиграются и возьмут то, что нужно. Айдаров сделал правильный выбор. Девятимиллиметровый бесшумный «Винторез» с ночным и дневным оптическими прицелами – это то, что нужно снайперу сейчас. Прицельная дальность у «Винтореза» в два с лишним раза меньше, чем у СВД, но вряд ли бой в поселке требует большего. Тем более что магазины «Винтореза» могут вмещать по двадцать патронов, то есть в два раза больше, чем у снайперской винтовки Драгунова.

Жулин и Маслов выбрали «Вал». «Согласен, – решил Саша. – Пара бесшумных автоматов не помешает». Баскаков и Ключников, как и Стольников, остались верны детищу Калашникова. Но им по душе больше пришлись все-таки АКСы.

Каждый пристегнул к бедру кобуру и сунул в нее «Гюрзу». Стольникову всего несколько раз пришлось пользоваться этим пистолетом, и он сделал вывод, что для него лучшего оружия для самого ближнего боя пока не придумали. Пуля из «Гюрзы» прошивала на дистанции в пятьдесят метров лист титана толщиной в три миллиметра, и убойная сила была такова, что срывала с фиксатора люк бронетранспортера.

Ножи выбирали долго. Проверяли, насколько легко лезвие выходит из ножен, из какой стали оно сделано, попробовали на изгиб. В конце концов, каждый выбрал то, что посчитал нужным. Ключников прихватил и широкий пояс с ножами для метания.

– Значит, нас семеро, – не обращаясь ни к кому конкретно, проговорил Жулин, когда все вышли из комнаты для хранения оружия.

– Восемь, – поправил Саша. – С генералом – восемь. Ты хочешь спросить, почему я не усиливаю группу?

– Да не помешало бы еще одно отделение, – вздохнул прапорщик. – А так получается, что один к семидесяти.

– Страшно? – спросил Мамаев. И вдруг занес руки над головой и двинулся на Жулина: – У-у-у!..

– Не страшно, – отмахнулся от него прапорщик. – Просто если идти туда с целью быть убитым – это одно. Если с целью выполнить задание – это другое.

– Забыл, как в Панкисском ущелье сутки просидел? – напомнил Баскаков. – Я-то помню… А их там было и сто к одному, кабы не поболе…

– Но все-таки, почему я не усиливаю группу, да? – снова спросил Зубов.

– Да! – качнул головой Жулин.

Стольников знал ответ. Но пусть лучше Зубов объяснит.

– Потому что, – заговорил генерал, – правду о поселке Южный Стан знаем только мы с вами и еще несколько человек. Грузы, предназначенные для жителей крепости, наши люди свозили к дороге, и уже сами жители забирали их на машинах. Все знают, что мы гуманитарную помощь отправляем русским беженцам из Грузии – продукты, стройматериалы, вещи, топливо, механизмы… Но все думают, что речь идет о поселке Южный Стан, образованном в начале двухтысячных как пристанище для тех, кто бежал от режима Саакашвили. О том, кто на самом деле получает этот груз, никто и не догадывается. Это тайна, равновеликая тайне существования «Миража». И теперь представьте, что я укомплектовываю ваш взвод личным составом по максимуму. Это значит, что еще двадцать человек станут свидетелями того, о чем знать им не нужно. – Зубов посмотрел на Жулина, на остальных. – Их потом что, простите, убирать, что ли?..

– Гуманно, – заговорил, наконец, Стольников. – Поэтому пошлем туда шесть смертников.

– Ты забываешь, что с этими смертниками иду и я! – тихо проговорил генерал Зубов.

– А если эти бойцы разговорятся с местными? – поинтересовался Айдаров, рассовывая магазины по карманам. – Вот и накрылась ваша тайна…

– Можешь не беспокоиться на этот счет. Поговорить с местными им не удастся. Ведь я только что рассказывал об их упрямом нежелании общаться?

Стольников забеспокоился:

– Черт… Товарищ генерал, я кое-что оставил в комнате…

– Двадцать минут хватит?

– Навалом!

Скинув «разгрузку» и сунув ее вместе с автоматом в руки Айдарова, Стольников взметнулся по лестнице, пересек первый этаж НИИ и выбежал на улицу. Минуту бежать туда, минуту обратно, минута – на непредвиденные расходы…

Она открыла дверь за мгновение до того, как он нажал звонок.

– Все-таки он тебя уговорил… – Схватив майора за рукав, Ирина втянула его в прихожую.

– Твой отец умеет уговаривать.

– То, что вы собираетесь делать, это опасно?

– Ну что ты. Было бы опасно, он бы с нами не пошел.

Ирина подняла руки, обняла Сашу за шею и прижалась к его груди:

– Я прошу тебя – не задерживайся там.

– Да там ненадолго, Ирочка… Два дня, не больше. Людей расставить, проследить, чтобы цемент вовремя доставили…

– Возвращайся поскорее, – попросила она. – Это правда, что вас отправляют на войну?

– Кто тебе сказал?

– Тут майор есть… Липковатый на вид. На ощупь – не знаю.

– Усатый, под грузина косит?

Она улыбнулась:

– Точно!

– Врун. Меня отправляют ремонтировать «Мираж», а его – строить блокпост. Видимо, он имеет на тебя виды, если врет так нагло. – И он тоже улыбнулся. – Чешуей блестит.

– Только не бей его.

– Ладно.

– Потому что это не он, а Ждан на меня виды имеет.

– Насколько серьезные?

– Ну, раз шесть к папе уже заходил. И это были как раз те шесть раз, что я заходила к папе.