Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А теперь вот он, МЁРТВЫЙ. Он больше ни одного огурца не отпустит в отпуск и не пробьет фанеру. Но что более удивительное — Антон не испытывал по этому поводу особой радости…
— Это не огнестрельные раны! — Заключил Саричев. Почему-то это обстоятельство внушало ему гораздо больший страх, чем страх перед духами. — Троф, подойди-ка, глянь, может, я ошибаюсь…
Троф подошел к нему. Он был сыном таежника и охотником на гражданке, поэтому многое понимал в убийственных делах. Правда, относительно животных.
— …Такое ощущение, что его кто-то грыз. — Он осмотрел место вокруг тела. — Странно, никаких следов зверя. Крупного… Только если птицы или мыши.
— Вороны и мыши взбесились?
— Вороны и мыши бежали от части. Это сделал кое-кто пострашнее их…
«С этим парнем не пропадешь. Он может хладнокровно мыслить, и внимания ему не занимать… ЭТО БЫЛО ЧТО-ТО ПОСТРАШНЕЕ… Значит, это не духи. А может, и они. Но только этим мины не нужны!»
И Пиночет резким движением перевернул Матвея. Опять лицо ожгло солнце знойной страны, и даже в носу появился запах раскаленного железа. Все тело было в каких-то зазубренных неровных дырах. Вместо носа у мертвого тоже была кровавая дыра. «Господи, да что же ЭТО?! КТО?!»
— Его проели, — высказал свою версию Троф.
Пиночет поднял автомат и передернул затвор. Блеснув на солнце, вылетел патрон и с глухим стуком упал в пыль. «Из автомата не стреляли… Матвей был в полной растерянности… Или страхе. Возможно, он убегал. От кого-то, или от чего-то. Только это ЧТО-ТО нападало не из леса, а из части — Матвеев пытался спастись бегством. ЧТО было в части?!»
— Так, — заключил он, — идём внутрь. Надо выяснить обстановку до конца. Ясно?.. Приготовьтесь к тому, что мы можем увидеть там. Наш батальон составлял двести человек плюс семьи офицеров, и, скорее всего, их уже нет в живых. Но, вполне вероятно, что кто-то остался и ему требуется помощь. И мы — самое главное — должны связаться со штабом дивизии. Идем по двое. Кит со мной. Троф с Антоном — замыкающие, наблюдать за тылами. Всё, вперёд!
Когда ноги сделали первый шаг в сторону части, душа обыкновенного немолодого человека, которому уже не до геройств и стрельб, сидящая в его теле, закричала: «ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ, ИДИОТ?! ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?! МАШИНА — ЭТО ВСЁ, ЧТО СВЯЗЫВЕТ ТЕБЯ С МИРОМ ЖИВЫХ! БРОСАЙ ВСЁ И ОТПРАВЛЯЙСЯ В СВОЙ КАРАУЛ! ТЫ ПОСТУПИШЬ ПРАВИЛЬНО — ТЫ ПОСТУПИШЬ ПО УСТАВУ!»
Нигде никаких следов стрельбы или другого нападения на часть. Все те же раскидистые высокие тополя, белённые известью бордюры и клумбы с гладко разровненной землёй у домов офицерского городка. Возле одной из клумб большая кукла…
Пиночет остановился на мгновение и встряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. В ушах появился гул, как после удара молота по большому церковному колоколу. Так было когда-то, когда он увидел впервые в жизни мёртвого человека. Потом он привык к ним. Но он не привык к мертвым детям. Из окна третьего этажа, где до сих пор была открыта рама, этой ночью, спасаясь от какого-то кошмара, выбросилась маленькая девочка. На бетонный тротуар. Пиночет пытался отогнать назойливую мысль, которая пыталась отыскать в памяти её имя — ведь он знал всех детей в части. И почему-то вид этого безжизненного детского тельца убил последнюю надежду, что кто-то остался в живых. Смерть в этом уголке Земли одним взмахом скосила всё живое. Но в то же время Саричев перестал ожидать внезапного нападения. Сейчас им ничего не грозило. Они пришли на пепелище, которое уже никому не нужно.
Но парни, наоборот, были в колоссальном напряжении. Пот образовал под мышками болото, глаза бегали из стороны в сторону, мурашки взбугрили кожу, превратив ее в подобие крупной наждачки.
Еще при входе на территорию части Антон не успел смириться с видением изуродованного тела Матвея, как его взгляд наткнулся на стекла КПП, крапленые изнутри темными вишневыми брызгами, за которыми в сумраке помещения среди опрокинутого стола и разбросанных стульев угадывался силуэт второго человека — дневального. Антон, как и Пиночет, совсем не хотел думать, кто там стоял с Матвеем. Тем более что там стоял кто-то из огурцов.
За учебными классами их ждал неприятный сюрприз — сгоревший штаб. Он выгорел дотла, оставив лишь панели перекрытия, торчащие из руин, как закопченные кости. Ни о какой связи с дивизией речи не могло быть. Пиночет проглотил и эту горькую пилюлю, и поспешил дальше. Кит еще долго провожал взглядом последнюю мечту о спасительном круге, за который можно было ухватиться в этом океане взбесившегося мира.
Они прошли мимо батальонного плаца и спортгородка, окруженного плотными рядами кедров, и дошли до поляны, по одной стороне которой стояла караулка внутреннего караула части, по другой — казармы. Караулка была ближе. И караул до того, как погибнуть, успел расстрелять весь свой боезапас, выстрелы которого, очевидно, и слышали Антон с Чижом. Близстоящие деревья были ошкурены пулями, дерн взрыхлен, само здание караулки изрешечено. Возле нее лежало несколько тел. Пиночет пораженно заметил, что стрельба велась беспорядочно, словно постовые сошли с ума и стреляли вокруг себя. «Что-то, по чему они стреляли, окружало их со всех сторон…»
— К казармам! — Он свернул на широкий тротуар, ведущий к трем двухэтажным зданиям, где находились казармы четырех рот части, взвода управления и хозвзвода. Их вторая рота находилась в центральном здании, на первом этаже. Пиночет направился туда.
Еще издалека было заметно, что большинство окон в казармах было разбито. И было понятно, почему — солдаты спасались бегством через них. Их даже не останавливалась высота второго этажа. И потому под окнами лежало множество их неподвижных тел. Все они лежали в нижнем белье, насквозь пропитанным кровью.
— ГОСПОДИ, ФАНТ!
Пиночет с Китом резко развернулись. Троф склонился над телом своего земляка. Позавчера они вместе, в каптёрке, отглаживали и брили свои парадки и прошивали медной проволокой
