Оставалось надеяться, что власти хоть теперь отвлекутся от выкачки за рубеж российских нефти и газа, обратят, наконец, внимание на то, что происходит внутри страны!

Параллельно продолжались похищения и жестокие убийства детей. По всему выходило, что уличная агрессия была нужна сатанистам лишь для того, чтобы отвлечь внимание общества от некоего тайного плана, об истинных целях которого оставалось только гадать. Конечно, кого будет интересовать судьба похищенного где-то за тысячу километров чужого ребенка, когда твоих собственных детей могут в любой момент убить или изнасиловать по дороге домой из школы?

От тягостных мыслей Патриарха отвлек шорох колес подъехавшей к дому машины. Владыка бросил взгляд на мониторы видеонаблюдения. У ворот стоял один из автомобилей епархиального управления. «Неужели, наконец-то, Амвросий?», — промелькнула в голове первосвященника радостная мысль. Поднявшись из кресла, глава Русской Православной Церкви подошел к пульту управления и нажал на одну из кнопок, впуская машину во двор.

Но радость его была преждевременной. Когда пассажирская дверь распахнулась, наружу вышел не иеродьякон Амвросий, а совсем другой человек. То, что сюда так поздно, да еще и без предварительного звонка, явился именно он, могло означать лишь одно — самые тревожные опасения Патриарха были не напрасны…

Больше из машины никто не вышел. Сокрушенно покачав головой, владыка пошел открывать дверь.

— Доброй ночи, святейший, — стоявший на пороге иерей Макарий перекрестился и отвесил низкий поклон. Хотел припасть на одно колено, но хозяин дома остановил его.

— Оставь протокол, Макарий, — властно произнес он. — Вижу, дело у тебя серьезное.

На госте и впрямь, как говорят, лица не было. Войдя в дом, он первым делом попросил воды. Напившись и отдышавшись, иерей Макарий дрожащим голосом произнес:

— Мы потеряли его.

— Как? Где? Когда? — Патриарх мгновенно понял, о ком идет речь, а потому сразу принялся задавать вполне конкретные вопросы. — По пути из Курска?

— Нет, святейший, покачал головой принесший горькую весть иерей. — Уже в Москве. Мы нашли тело в одном из городских моргов. Иеродьякон Амвросий был отравлен. Цианистым калием.

— Дело зашло слишком далеко, раз они могут позволить себе такое средь бела дня на столичных улицах, — напряженно произнес Патриарх. — Подумать только — не проломить голову, не зарезать, не застрелить даже, а отравить! При нем были какие-нибудь записи? Бумаги? Диски? Флеш-карты?

— Нет, — вновь покачал головой Макарий. — Только оружие. Пистолет числится на балансе московской епархии. Его вернули нам.

— Плохо, что не было записей. Значит, их либо забрали убийцы, либо он предпочел положиться на собственную память, — быстро проговорил Патриарх. — И в том и в другом случае мы больше никогда не получим доступа к информации, которой он владел. Хотя, почему же нет? Убийц поймали?

Макарий только развел руками.

— Оно и понятно. Как же мне жаль Амвросия! Но, может, все это — не больше, чем страшное совпадение? Может, его убил кто-то другой, а не сатанисты? — Патриарх перекрестился. — Какой-нибудь маньяк-отравитель, например?

— Они, владыка, именно они, — вслед за ним осеняя себя крестным знамением, сказал Макарий. — Примерно в то же время, как умер иеродьякон, неподалеку от вокзала было совершено изнасилование и попытка убийства. Жертвой стала малолетняя школьница. Ее хотели задушить, но девочка выжила. В милиции бедняжка рассказала, кто с ней это сделал. То были двое парней, одетых в черное. Еще она сказала, что один из них все время приговаривал: «Сначала попа отравили, а теперь и попку разворотили». Простите, святейший, — иерей Макарий густо покраснел.

— Ничего, ничего, — махнул рукой Патриарх. — Достоверность информации в нашем случае куда важнее этики. Значит, это сделали наши враги. Вероятнее всего, эти двое ехали вместе с Амвросием на курском поезде…

— Почему вы так решили, владыка? — поинтересовался Макарий. — В Москве их тоже много.

— Операция проходила в обстановке строжайшей секретности, — слегка раздраженно молвил Патриарх. — О том, что Амвросий должен сегодня прибыть в Москву, знали только он сам я, ты, и еще несколько высших чинов епархии. Не думаешь же ты, Макарий, что среди нас мог затесаться предатель-сатанист? Или что у дьяволопоклонников имеется аппаратура, позволившая им перехватить адресованный мне звонок Амвросия? О, если это так, то мы должны звонить во все колокола. А вот в Курске его вполне могли отследить и послать вдогонку убийц. Он что-то очень важное узнал там, я чувствую, — владыка Русской Православной Церкви опустился в свое любимое кресло. — Это уже второй агент 777, погибший после поездки в Курск… Определенно, копать стоит именно там.

— Нам продолжать расследование? — уточнил Макарий. — Назначить нового 777?

— Нет! — отрезал Патриарх. — Это стало слишком опасно. Мы не можем больше рисковать нашими людьми. С сегодняшнего дня должность агента 777 упраздняется. Будем теперь действовать другими методами. Ступай, Макарий. Спасибо за добрую службу. Озаботься подготовкой отпевания для несчастного Амвросия.

— Но, святейший, это еще не все! — судя по тому, как переменилось в этот момент лицо иерея, сейчас он готовился сообщить самую неприятную из новостей. — Сатанисты больше не скрывают своей истинной сущности! Они теперь не только на улицах, а и в квартирах простых людей — грабят, насилуют, убивают и рисуют пентаграммы на стенах! Они повсюду! Милиция, похоже, бессильна!

— Господь всемогущий! — владыка резко встал со своего места. — Что ж, Макарий, это значит только одно — мы должны вступить с ними в открытое противоборство. Задействуй тайный резерв. Это официальное распоряжение.

— Слушаюсь! — Макарий быстро перекрестился, развернулся и, подобрав края рясы, бросился к выходу из патриаршей резиденции.

2012

Утренний шмон прошел как обычно. Заточки зеки спрятали в щели между досками нар, пакетик с анашой притопили в параше, а сотовый телефон смотрящего, завернув в целлофан, засунули в задницу «петуху» Сане Охламошину. Колоду карт, с которой большая часть населения камеры коротала ночи и вечера, опытный щипач по прозвищу Груздь также вполне привычно засунул в карман одному из вертухаев в самом начале обыска. И ловко выдернул оттуда, когда охранники, не найдя ничего запрещенного, выходили из камеры.

После шмона зеки снова легли на нары и спали еще полчаса. Потом началась обычная тюремная жизнь. Кто-то заваривал чифирь, кто-то, обернув кулаки тряпицами, отжимался на бетонном полу. Саня Охламошин, избавившись от высокотехнологичного груза, возился в параше. Он должен был достать пакет с наркотиком, аккуратно развернуть и пересыпать «дурь» в новый. Да так, чтоб ни крошки не просыпалось мимо, и чтоб ни капли грязи из параши не пролилось на драгоценный запас. Да так, чтоб самому даже ногтем не прикоснуться к содержимому пакета. Иначе анаша будет считаться «запарафиненной» и непригодной к дальнейшему употреблению. За это «петух» получит грандиозную взбучку, а то и вовсе будет удавлен. Хотя, конечно, вряд ли его убьют — очень уж угодлив был Саня, когда ублажал смотрящего. Но рисковать все равно не стоит.